Indrik_2011_Yugoslaviya

Правящий режим был крайне озабочен тем, чтобы отвести от страны возможную угрозу затягивания в военный водоворот. Уже 4 сентября правительство поспешило выступить с заявлением о нейтралитете Югославии. В заявлении говорилось, что страна будет оставаться нейтральной в связи со всеми столкновениями, «в которых не затрагиваются ее независимость и целостность»¹. В активных дипломатических контактах с обеими воюющими сторонами - Германией и англо-французской коалицией - официальные югославские представители заверяли каждую в стремлении Белграда поддерживать с ней самые тесные отношения. В то же время они усиленно подчеркивали заинтересованность Югославии остаться вне войны.

В сущности, это было продолжением той политики осторожного маневрирования, которая составляла основу внешнеполитического курса страны еще в канун войны и была довольно наглядно продемонстрирована в мае - июле 1939 г. последовательными визитами Павла Карагеоргиевича в Рим, Берлин и Лондон. Однако так же, как в предвоенные месяцы, теперь, когда война уже разразилась, эта политика, которую в решающей мере определял сам принц-регент, была в действительности обусловлена отнюдь не одинаковым отношением к державам, ставшим воюющими сторонами.

Что касалось отношения к немецкой стороне, то нацистская агрессия, непосредственно вызвавшая войну, значительно усилила и делала все тревожнее представления Павла и основных фигур правительственного лагеря о том, что внешнеполитические устремления Гитлера несут в себе чрезвычайную опасность для Югославии. Тем более, что Германия после аншлюса Австрии стала непосредственной югославской соседкой. Первые же две с половиной недели войны оказали мощное воздействие демонстрационного эффекта, показав победное продвижение немецких войск, обрушившихся на Польшу, и ее поражение в условиях, когда она так и не получила реальной военной поддержки со стороны Англии и Франции, давших ей до того гарантии защиты ее независимости. Те, кто стоял в Югославии у власти, не могли не прикидывать эту ситуацию на случай, если бы вдруг объектом германского удара оказалась их собственная страна. Они видели несопоставимость югославского оборонного потенциала с многократно превосходившей его мощью гитлеровской военной машины. И это являлось фактором, способным еще больше укреплять их в убеждении о крайне настоятельной необходимости поддерживать с Берлином как можно более тесные отношения, выказывать ему свою лояльность и желание активной взаимной связи. При этом представления относительно того, каков допустимый предел связи с нацистской Германией, были отнюдь не одинаковыми у разных правительственных деятелей. Одни были склонны, чтобы Югославия, сотрудничая с третьим рейхом в основном экономически, соблюдала, однако, необходимую политическую дистанцию, в большей мере сохраняла нейтральное положение. Другие, преимущественно те, кому сильнее импонировал внутренний гитлеровский порядок, считали возможным идти, если нужно, дальше, допуская и более близкие политические отношения.