Иней и серебро (СИ)

Я не думала, что когда-нибудь услышу столь отвратительный звук — хруст шейных позвонков повешенного. Зрелище было чудовищным. Я не хочу умирать вот так!

— …и не надо, поверьте мне.

Очевидно, последняя фраза была произнесена мною вслух, да к тому же, в сопровождении хлынувших из глаз слёз. Откуда столько? Я была уверена, что выплакала их все, находясь в том страшном подвале под Темпл-Баром.

Очертания окружающей действительности стирались дымкой солёной влаги. В этой дымке перед моим лицом возникла мужская рука с пачкой салфеток. На краткий миг, последний миг глупой надежды, мне показалось, что это рука Меллана.

Нет. Чуда не случилось. Салфетки протягивал мне милорд Морни Эльдендааль.

— Я думаю, вам не место на виселице, миледи Мирна. И я не один, кто считает так же.

— Так это была ваша идея? — слабо спросила я, воспользовавшись салфетками и выбрасывая скомканную ткань в мусорную корзину.

— Почему нет? — та же манера отвечать вопросом на вопрос, что и у Меллана! — Тут вы тоже не первая, и далеко не единственная, кто в ближайшее время окажется в подобной ситуации, лишившись свободы и всех прав. Я подсказал лорду Маб-Кенхельму выход, он согласился. Это взвешенное мужское решение, которое станет для вас избавлением от довольно мерзостной кончины. Судебное преследование будет прекращено.

Теперь я смотрела в упор в ярко-синие глаза лорда дроу, а вопрос родился сам собой:

— Потому что вещи не судят, так?

— Так. За вещь отвечает её хозяин. В любом случае, миледи Мирна, распоряжение милорда Эрика уже вступило в силу, даже если вы не поставите свою подпись. Я ведь предупреждал, что это — всего лишь формальность. Думаю, через четверть часа… — Морни Эльдендааль посмотрел на настенный наномеханический хронометр: — сюда прибудет сам Маб-Кенхельм, и вы покинете мой кабинет, а затем и Ирландию, в новом качестве. Не знаю, увидимся ли мы ещё, но разговор на равных — последний. С той минуты, как я передам вас хозяину, любое обращение ко мне, или к другому эльфийскому лорду, Тёмному или Светлому, — только с его разрешения…

Пока я пыталась хоть как-то переварить эту странную новость, милорд Морни встал, отпер сейф в углу кабинета и вынул оттуда овальный бархатный футляр чёрного цвета. Конечно, я узнала его… За два часа до рокового визита в салон белья «Орхидея» мы с Меланом были в ювелирном магазине, где он купил мне в подарок чудесные серьги для свадебного наряда. Они покорили меня своей красотой и простым изяществом: диски, которые были образованы цепочками красного золота, уложенными в плоскую спираль, с вкраплениями мелких бриллиантов. Меллан хотел заказать такое же колье, но этому желанию уже не суждено сбыться.

— Я думаю, — с улыбкой проговорил Морни Эльдендааль, — материалы следствия прекрасно обойдутся без данной коробочки. Это принадлежит вам, миледи Мирна.

Я приняла футляр с величайшей благодарностью. оть какая-то вещь, оставшаяся мне в память о Меллане Глоудейле. Разумеется, я хорошо понимала, что сейчас, когда меня оставляют в живых на таких вот унизительных условиях, у меня не будет ни малейшего шанса попасть в Англию, чтобы проститься с прахом любимого мужчины в семейной усыпальнице Глоудейлов. Моё имя для его родни — всё равно, что кость в горле… И ведь не только для них, Глоудейлов.

Как мне жить?!

* * *

Я бросила быстрый взгляд на своё смазанное отражение в оконном стекле купе.

Болезненная худоба на грани истощения осталась позади; в Эльфийском госпитале меня усиленно откармливали и кололи стимуляторы аппетита, так что отсутствие психологического желания ничего не значило. Я вынуждена была принимать пищу по расписанию. Пепельно-русые волосы едва достигали плеч — их остригли, пока я находилась в коме, и нынешняя длина образовалась за полтора месяца. У эльфов волосы, как и ногти, растут быстрее человеческих, поэтому, чтобы отрастить кудри ниже лопаток, у меня уйдёт не более десяти месяцев. Серые глаза как будто стали больше — иллюзия за счёт того, что овал лица после похудения восстановился не полностью. Слегка курносый нос, который в моём далёком детстве родители называли «нахальным» и совершенно не аристократическим, а Меллан — «самым красивым носиком в мире».

Родители могли бы заметить, что какая-то аристократическая деталь в моём облике всё-таки появилась: бледность, которая никак не хотела уходить после заточения в подземелье и последующего пребывания в больнице. Могли бы — потому что они не станут со мной общаться. А вторая деталь моего облика запросто привела бы их в бешенство, если бы они могли её видеть и, к тому же, знали наверняка, что она означает…

До близкого знакомства с Мелланом я и понятия не имела об эльфийских браслетах. Подобный аксессуар никогда не фигурировал в культуре общения между полами у Светлых эльфов. Я изредка стала замечать подобные парные украшения на Тёмных эльфийках, полукровках и, иногда — обычных женщинах, — только на территории стран, находящихся под протекцией лордов дроу.