Инфернальный феминизм

Органичную часть этой затеи представлял собой и не менее колоритный дом Бернар — где бы он ни находился в разное время ее жизни. Поэта Пьера Лоти завораживала спальня актрисы — «пышная и траурная», где «всё — стены, потолок, двери и окна — было занавешено черным китайским атласом, расшито летучими мышами и мифическими чудищами». Еще он заметил знаменитый гроб, человеческий скелет, который Сара называла Лазарем, и «зеркало в полный рост, обрамленное черной бархатной каймой, а на его раме — чучело настоящего вампира с распростертыми мохнатыми крыльями»[1780]. Это причудливое жилище — в различных его воплощениях по разным адресам — становилось предметом обсуждения во множестве газетных и журнальных статей и составляло неотъемлемую часть легенды, окружавшей Бернар. Оно демонстрировало, как в художественном замысле Бернар переплеталось личное и публичное, частная жизнь и игра, — и как в этом смешении охотно участвовали пресса и зрители. Статья, опубликованная в 1891 году в журнале The Decorator and Furnisher («Декоратор и мебельщик»), свидетельствует о том, насколько тесно оказались связаны человек и занимаемое им место. Автор статьи, Морис Гиймо, рассказывал, как «на огромном диване… с бронзовыми капителями, украшенными рельефами змей, возлежала сама чародейка»[1781]. В этой статье ее дом предстает театральными декорациями: это жилище ведьмы, которую, словно замершая и слегка зловещая «живая картина», окружают змеи. Схожими впечатлениями поделился и английский художник Уолфорд Грэм Робертсон, описав, как входили в комнату актриса и один из ее питомцев: «Таинственная, облаченная в белое Сара, спускавшаяся по ступеням в мастерскую с рысью, бесшумно скользившей возле нее, так напоминала Цирцею, что невольно хотелось оглядеться по сторонам — нет ли поблизости свиней»[1782]. Что характерно, в вышеупомянутой статье предметы, созданные самой Бернар, упоминались особо и как бы сливались с ее образом: она показывает автору статьи изваянную ею статуэтку купидона, опирающегося на косу, и журналист размышляет о том, что «и ее саму можно было бы изобразить в виде купидона с этой безжалостной косой и со скошенными ею бесчисленными жертвами, лежащими вокруг — сердцами мечтателей, поэтов и художников»[1783].

Еще одним проявлением эксцентричности, которой неустанно щеголяла Бернар, был ее большой зверинец. В разное время там жили попугай, обезьяна (по кличке Дарвин), семь хамелеонов, волкопес, рысь, аллигатор, тигренок, гепард и удав[1784]. Рассказывали, будто ее любовь к животному царству была столь велика, что она договорилась со своими врачами о том, чтобы к ее позвоночнику прирастили тигриный хвост, но этот план — что неудивительно — так и не был осуществлен[1785]. К приезду актрисы в Нью-Йорк в 1880 году в рекламных целях был приурочен выход ее биографии, где содержался целый перечень опровержений — цель которого, конечно же, состояла не в искоренении всевозможных нелепых слухов, а в их еще большем распространении. В этом списке можно найти, например, историю о том, что Бернар будто бы обожала спать в гробу, что среди ее любимых блюд — «жареная кошатина, хвосты ящериц и павлиньи мозги» (вот пища, достойная ведьм из «Макбета»!), а еще — что она имеет обыкновение играть в крокет человечьими черепами. Все это — ложь, утверждалось в биографии, зато чистая правда — что у актрисы имеется «скелет мужчины, который будто бы покончил с собой из‐за несчастной любви»[1786].

«Какой-то дьяволосфинкс»: атеизм и сатанинский автопортрет Сары