Инфернальный феминизм

В детстве она была застенчивой, к тому же ее затмевала сестра, красавица более классического типа. Поэтому позднейшую экспансивность Луизы иногда расценивали как попытку преодолеть природную робость[1804]. Когда Казати начала давать волю своим причудам и экстравагантным привычкам, ей было двадцать с небольшим лет. Родители умерли рано, и дочерям досталось огромное состояние, нажитое их отцом-хлопкопромышленником. Казати вышла замуж за видного аристократа и вскоре родила дочь. Но вместо того чтобы посвятить все силы обязанностям жены и матери, она увлеклась оккультизмом, начала собирать книги по магии и всякую сопутствующую всячину вроде карт Таро и хрустальных шаров, а еще устраивать у себя дома спиритические сеансы. Скорее всего, большинство участников этих сборищ видели во всем этом просто невинные комнатные игры, поскольку заигрывание с эзотерикой было в ту пору повальной модой[1805]. Но, как мы еще увидим, увлечение Казати всем магическим и таинственным оказалось глубже, чем просто желание не отставать от моды.

Взяв на себя роль светской хозяйки дома, Казати начала носить привлекающие внимание наряды — и вскоре уже одевалась так не только на приемы, но и почти каждый день. Нисколько не стараясь скрыть свой необычайно высокий рост и худобу, она, напротив, выбирала такие наряды, которые подчеркивали эти качества, белила свое и без того бледное лицо, а огромные глаза обводила сурьмой[1806]. С мужем она официально рассталась в 1914 году, но они стали друг другу чужими гораздо раньше. Филипп Жюллиан называет Казати «первой итальянской „разведенкой“» и обращает внимание на то, что в ту пору в Италии на «разведенных женщин смотрели как на чумных больных»[1807]. Катализатором ее стремления сбросить все привычные и приличные оковы стала, вероятно, встреча с писателем-декадентом Габриэле д’ Аннунцио в 1903 году и завязавшийся с ним роман. Их любовная связь, периодически прерываясь, длилась почти до конца жизни писателя. Райерсон и Яккарино, биографы Казати, считают, что первые шаги на том пути, что превратил ее в живое воплощение декадентской фантазии, были сделаны из желания пленить д’ Аннунцио[1808]. Однако вскоре это стало чем-то бóльшим, чем просто средство обольщения, — и, в отличие от других многочисленных любовниц писателя, Казати никогда и ни в чем не стремилась ему угодить или услужить. Д’ Аннунцио прозвал Луизу Корой — в честь юной дочери Зевса и Деметры, более известной как Персефона, похищенной Аидом и ставшей владычицей его подземного царства. Казати переделала имя на французский манер, преобразив Kore в Coré, и с тех пор он всегда обращался к ней именно так[1809]. В одном из писем, приглашая ее к себе, д’ Аннунцио писал: «Я призываю Кору вернуться прямо сейчас в подземное царство, где ее дожидается Аид»[1810] [1811].

Луиза Казати как демоническая муза, Сатана-змея и трансмутация личности