Инфернальный феминизм

Для одной из вечеринок Казати придумала наряд, превращавший ее в «олицетворение любимой ею черной магии»: черно-изумрудно-зеленое платье с черными жемчугами и кистями, зеленый парик и шлем с султаном из черных перьев[1829]. Еще более впечатляющим костюмом был ее ансамбль «Царица Ночи», вдохновленный образом злой героини «масонской» оперы Моцарта «Волшебная флейта» (1791) и сплошь усыпанный настоящими бриллиантами[1830]. Случалось, что Казати надевала головной убор с чучелами змей, и изредка — например, на великосветском приеме — прикрепляла к вискам позолоченные бараньи рога[1831]. В этих рогах можно увидеть очередной пример намеренной отсылки к сатанинской тематике (или же — к изображениям сатиров, хотя во многом они иконографически пересекались с разного рода чертями). Еще одним игриво-ритуалистическим и, пожалуй, слегка кощунственным аксессуаром, который носила Казати, был перстень; к нему на тонких цепочках была приделана микроскопическая кадильница, из которой поднимался дым от крошечного кусочка ладана[1832]. Последнее большое празднество, устроенное маркизой, было тематически посвящено прославленному итальянскому эзотерику XVIII века — Калиостро. Пиршественный стол освещали черные свечи, буфетчики были наряжены чертями. А маркиза — снова нарушая гендерные границы — взяла на себя роль самого Калиостро и держала в руках специально изготовленный «магический» хрустальный меч[1833].

По-видимому, стойкий интерес к оккультизму у Казати не был вызван просто тягой к развлечениям и она действительно верила в особое могущество разного рода провидцев и магов. Однако, судя по рассказам некоторых ее знакомых, иногда ей просто нравились легкомысленные шутки в подобном роде. По-видимому, она пользовалась услугами целого ряда оккультистов, и те иногда обеспечивали ей и ее гостям послеобеденное развлечение. Танцовщица Айседора Дункан вспоминала, что как-то раз одну такую «волшебницу» позвали на римскую виллу маркизы: «Она явилась в высокой остроконечной шляпе и в ведьмовском плаще и принялась гадать нам на картах»[1834]. В обществе д’ Аннунцио Казати посещала множество спиритических сеансов и оккультных вечеринок — собраний, на которых, по-видимому, довольно часто серьезное уживалось с шутливым[1835]. Возможно, более серьезными были попытки маркизы (опять-таки в компании д’ Аннунцио) вызвать духов древних воинов, погребенных в древнеримском некрополе вдоль Аппиевой дороги. Этот обряд они совершили в полночь 20 июня 1915 года[1836]. Как написано у Райерсона и Яккарино, «вполне возможно, им просто нравилась слегка пугающая атмосфера, какая возникала во время игр во все таинственное и загадочное»[1837]. Поскольку не сохранилось никаких документов, которые свидетельствовали бы о мыслях самой Казати, нельзя исключить и того, что за всеми этими обрядами скрывались и более искренние и «подлинные» чувства. Как отмечал Филипп Жюллиан, Казати называла себя «волшебницей»[1838]. Ее современники тоже считали ее человеком, «знакомым со всякой магией, некромантией и прочей ворожбой, какая процветала в конце века»[1839]. Если все это было лишь игрой, то игравшая вкладывала в нее необычайно много сил и стараний. В самом выборе домашнего декора можно увидеть дополнительное подтверждение ее преданности (неважно даже, всерьез или в шутку) сумрачным колдовским ритуалам.