Инфернальный феминизм

За пять лет, в течение которых Бара снималась в кино и блистала на экранах, она успела превратиться в заметный феномен поп-культуры. Актриса сделалась предметом множества комических песен, в честь нее даже назвали новый танец («Вампирская походка») и разновидность сэндвича[1872]. Бара прославилась и за пределами США. Например, в Японии в результате зрительского голосования она была признана самой популярной кинозвездой, а в одной бразильской газете писали, что страну захлестывает волна «тедабаризма»[1873]. Из сорока двух фильмов, в которых она снялась, целиком до наших дней дошли лишь четыре — в том числе самый первый и самый последний в ее карьере: «Жил-был дурак» и короткометражная «Мадам Тайна» (никак не связанная с так и не снятой «Мадам Сатаной»), а еще сохранились крошечные фрагменты других лент[1874]. И все равно Бару до сих пор помнят как одну из ярчайших звезд немого кино — возможно, из‐за того, что ее экранный образ всегда оказывался важнее, чем те фильмы, в которых она снималась, — и в 1994 году почтовая служба США выпустила в ее честь памятную марку[1875].

Женщины, месть и феминизм роковых женщин «а-ля Бара»

Бара казалась привлекательной в первую очередь зрительницам, и в пресс-релизе, выпущенном в мае 1915 года, она сама высказала догадку о том, почему это так:

Буква V означает «вампир» (Vampire), а еще она означает «месть» (Vengeance). Вампиры, которых я играю, — это месть женщин нашим эксплуататорам. И пусть у меня лицо вампирши — зато у меня сердце «феминистки»[1876].

Киновед Ева Голден считает, что эти слова ни в коем случае нельзя воспринимать как свидетельство того, что Бара была феминисткой, — а именно так, по ее словам, превратно, и толковали из десятилетия в десятилетие эту цитату. Во-первых, Голден сомневается в том, что эти слова принадлежали самой Баре, а во-вторых, она считает, что, даже если слова ее собственные, «в них высвечиваются худшие мужские страхи перед феминистками» как перед «мстительными гарпиями-кастраторшами»[1877]. Однако второе возражение, пожалуй, просто указывало на то, что Бара не принадлежала к числу тех уравновешенных феминисток, которые нравились самой Голден. Что же касается первого возражения — что Бара вовсе не была (мрачной) суфражисткой и произнесенные ею слова ей подсказал кто-то другой, — с этим, в самом деле, можно отчасти согласиться: позднее Бара отказалась от актерской карьеры потому, что об этом попросил ее муж, а когда в интервью в 1917 году у нее спросили, как она относится к предоставлению женщинам права голоса на выборах, она ответила, что «сильно сомневается в целесообразности всеобщего избирательного права»[1878]. Однако уже через пару лет, в 1919 году, Бара вновь заявила, что выступает за женское равноправие, и добавила, что сама она, «будучи феминисткой», «убеждена в том, что частная жизнь женщины должна иметь устойчивое экономическое основание, и тогда уже она может давать волю своим романтическим порывам»[1879]. В 1921 году актриса в очередной раз выступила с заявлением, в котором можно увидеть симпатии к феминизму:

Я — заступница женщин. Я считаю, что мужчины всегда несправедливо обращались с нашим полом, и даже Природа с самого начала ополчилась против нас и до сих пор продолжает с нами враждовать. Женщине всегда достается от мужчин — как раз по этой причине[1880].