Инфернальный феминизм

Автор, писавший для Newcastle Daily Journal, в июне 1926 года сообщил, что «недавно провел с мисс Сильвией Таунсенд Уорнер множество бесед на тему ведьмовства. Это завораживающий предмет, и писательница хорошо в нем разбирается». Затем он приводит слова Уорнер о том, что колдовство по-прежнему живо в Англии: «Люди вообще думают, что колдовство вымерло, но это не так, и это известно всем, кто жил когда-нибудь в нашей стране, на юго-западе». В последних словах своего короткого высказывания о колдовстве она заявляла, что «его могущество можно применять ко многим сторонам современной жизни — и в городе, и в деревне»[2273]. В другом месте она утверждала: «Каждая современная женщина, имеющая дар истинного колдовства… должна стать ведьмой. Под колдовством я подразумеваю настоящее чародейство, которым очень многие стремятся овладеть. Я надеюсь увидеть его великое возрождение»[2274]. Последнюю мысль Уорнер с юмором развила в статье, которую написала в августе 1926 года для женского иллюстрированного журнала «Ева» (Eve: The Lady’s Pictorial). В этой статье, названной «Современные ведьмы», Уорнер рассказала читательницам, что, по ее мнению, «женщин, которые возрождают древнее искусство колдовства, ждет огромное удовольствие». Однако, как уже упоминалось, это далеко от идеи наподобие викканства (которую позже разработает Джеральд Гарднер), поскольку Уорнер сохраняла чрезвычайно легкомысленный тон. «Традиционная ведьма, — рассказывала она, — отправлялась на шабаш по воздуху, верхом на метле. Современная ведьма полетит туда на пылесосе». Здесь же подчеркивается, что занятия чародейством хорошо впишутся в современную городскую жизнь:

В колдовстве нет ничего такого, что делало бы его хоть сколько-нибудь неподходящим для Илинга или Мэйфера. У него много плюсов: простота, дешевизна и ненавязчивость. Без каких-либо ежемесячных взносов, без гимнастических упражнений перед завтраком, без установки громоздких патентованных механизмов, без следования определенной диете ведьма может сделать все, что захочет, и получить все, что пожелает[2275].

Однако желания, которые сбываются таким образом, никак не связаны с той радикальной свободой, которую символизирует в «Лолли Уиллоуз» ведьмовство. Оказывается, что ведьмы — это женщины, у которых «вырастает самый крупный сладкий горошек, получаются самые аккуратные сэндвичи, у них всегда ровный цвет лица, очень маленькие затылки, а дети их болеют корью исключительно в школе, но не дома, а еще их гости всегда в восторге от кулинарного мастерства». Возможно, Уорнер просто беззлобно высмеивает здесь мелочность забот, вокруг которых в патриархальном обществе вертелось все женское внимание. В этой же статье Уорнер рассказывает и о том, как в ней самой проснулся интерес к колдовству, когда десятилетней девочкой она прочитала книгу Маккея «Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы». Там она нашла разнообразные «чары и заклинания для вызова дьявола», хотя «большинство из них она так и не поняла, потому что они были написаны на латыни и на других незнакомых языках». Это не помешало маленькой Сильвии выучить их наизусть, и потом она повторяла их своему коту — правда, это ни к чему не привело, хоть она и верила в то, что кот «мог быть дьяволом в зверином обличье». А если это так и было, то «или он не понял заклинаний, потому что я произносила их неправильно, или просто не пожелал открыться мне тогда же»[2276]. Потом Уорнер рассказывает о том, как она все-таки обнаружила, что она ведьма, и какую пользу сослужило ей это открытие:

Желая сделать приятное подруге, я вылепила восковую фигурку ее тети — судя по тому, что я о ней слышала, препротивной женщины. Я сделала фигурку из куска свечки, воткнула туда побольше черных булавок и поставила перед огнем плавиться. Она и расплавилась, превратившись в отвратительную массу и доставив немало хлопот горничной, которой пришлось все это отскребать. Горничная оказалась не единственной пострадавшей. Через два дня после того, как восковая фигурка расплавилась, моя подруга услышала, что ее тетя слегла с неожиданной загадочной, таинственной простудой, которую никто не мог объяснить. Так, немного смутившись, но в целом испытав приятные чувства, я узнала о том, что я — ведьма. С тех пор я продолжала ею быть, не поднимая вокруг этого большого шума. Мое ведьмовство очень пригождается мне в поездках по железной дороге. Даже в банковские выходные я всегда нахожу себе свободный уголок, а люди, чей вид мне не нравится, выходят из вагона — если они там уже есть, когда я вхожу. Если же они только входят в вагон, когда я там уже расположилась, они сходят на следующей же станции. Уже этого, наверное, достаточно, чтобы убедить читателя в том, что ведьмовство — огромное подспорье в современных условиях жизни[2277].