Инкарцерон

– Тогда добычей с ней будешь делиться ты, а не я, братец.

Гильдас облокотился о ствол дерева и сказал:

– Надо поспать. Обсудим все, когда включат свет. Но кто-то должен охранять, так что ты первая, девочка.

Она кивнула и скользнула в темноту, а Финн неловко свернулся на одеялах.

Кейро широко, по-кошачьи зевнул.

– Вот возьмет и перережет нам глотки во сне, – проворчал он.

– Я сказала, доброй ночи, Элис, – подчеркнула Клодия, глядя в зеркало своего туалетного столика на няньку, сердито хлопотавшую над расстеленным на полу шелковым нарядом.

– Ты только посмотри, Клодия, все в грязи.

– Ну так засунь его в стиральную машину. Я же знаю, у вас где-то есть. – Элис бросила на нее сердитый взгляд. Они обе понимали, как изнурительна архаичная возня со стиркой: все эти отбивания, оттирания и крахмаление. Так что слуги уже давно тайком пренебрегали Протоколом. «Наверное, при Дворе происходит то же самое», – подумала Клодия.

Как только за нянькой закрылась дверь, Клодия вскочила, заперлась, повернув тяжелый кованый ключ, и включила все системы безопасности. Потом прислонилась спиной к двери и задумалась.

Джаред не пришел на ужин. Это ничего не значило – может, решил притворяться больным и дальше или не хотел встречаться с графом, которого терпеть не мог за глупость. Некоторое время она размышляла, действительно ли сапиенту стало плохо в лабиринте и не стоит ли позвонить ему. Но учитель просил ее использовать мини-ком только в экстренных случаях, особенно когда Смотритель в доме.

Она затянула пояс пеньюара, вспрыгнула на кровать и обследовала раму полога.

Здесь нет.

Сейчас в доме было тихо. Весь ужин – четырнадцать перемен блюд, угри, зяблики, каплуны, лебедь, сласти – Каспар болтал как одержимый и неумеренно пил. Он громогласно и сварливо разглагольствовал о турнирах и своей новой лошади, о замке, который строился на побережье, об азартных играх и растранжиренных деньгах. Его новым увлечением была охота на кабанов. Так он называл эту нехитрую процедуру – слуги связывают раненого зверя, а принц его добивает. Он описал свое копье, все совершенные им убийства и украсившие коридоры Дворца клыкастые головы. И чем больше он пил и подкреплялся, тем хвастливее и бессвязнее становилась его речь.

Клодия слушала эту болтовню с приклеенной улыбкой и поддразнивала жениха странными колючими вопросами, которые тот вряд ли понимал. И все это время сидящий напротив отец поигрывал бокалом, вращая его на белой салфетке, и внимательно следил за ней. Сейчас, спрыгивая с кровати, копаясь в туалетном столике и шкафах, она вспоминала этот холодный оценивающий взгляд: как она справляется с идиотом, за которого вынуждена будет выйти замуж.

Нет ни в одном из шкафов.

Внезапно похолодев, она подошла к окну, широко распахнула створки и свернулась на подушках подоконного дивана воплощенным несчастьем. Если он ее любит, почему так с ней поступает? Неужели он не видит, как ей плохо?

В теплом ночном воздухе стоял запах левкоев и жимолости, к которому примешивалась нотка мускусных роз, кусты которых окружали ров. Где-то далеко колокола церкви Хорнсли пробили двенадцать. Клодия наблюдала за ночной бабочкой, слепо порхавшей над пламенем свечей. На потолке плясала огромная тень.

Кажется, в улыбке отца появилось нечто новое. Не обострилась ли опасность после того бездумного, нечаянно вырвавшегося вопроса?

Ее мать умерла. Так сказала Элис, но нянька тогда здесь не работала, как и остальные слуги, не считая Медликоута, с которым Клодия практически не разговаривала. А возможно, следовало бы. Потому что вопрос, будто острый нож, пронзил прочную броню из мрачных улыбок и протокольного этикета, которой прикрывался отец. Клодии наконец удалось нанести ощутимый удар.

Она улыбнулась, чувствуя, как горит лицо.

Возможно, в смерти ее матери таится какая-то загадка. Болезни были делом обычным, но богатые могли раздобыть запрещенные лекарства. Медикаменты считались слишком современными для Эры. Смотритель строг, но если он любил свою жену, то должен был сделать для нее все, что в его силах, даже если бы пришлось нарушить закон. Может, он пожертвовал женой ради Протокола? Или произошло что-то худшее?

Ночная бабочка шныряла по потолку. Клодия высунулась в окно и залюбовалась небом.

Летние звезды озаряли крыши замка слабым призрачным светом, отражавшимся серебристыми бликами на ряби воды.

Ее отец замешан в смерти Джайлза. Может, он убивал и раньше? И вдруг Клодия подпрыгнула от неожиданности: ее щеку погладили невесомые крылышки, раздался шепот: «В диване у окна», и мушка улетела обратно, на слабый свет из окна в башне Джареда.

Клодия широко улыбнулась, пошарила под подушками, нащупала холодный кристалл и осторожно вытащила его.

Грани Ключа поймали свет звезд и поглотили его. Казалось, внутри камня загорелось тусклое свечение, а орел в сердцевине словно бы держал в клюве серебристый огонек.

Наверное, Джаред принес его, пока все ужинали.