Инкарцерон

– Тебе нужен отдых, – произнесла она.

– Да, пожалуй. Пойду к себе в башню. Прошу простить меня, сэр.

Он качнулся вперед. На миг Клодии показалось, что отец не намерен его пропускать, – Смотритель и сапиент стояли лицом к лицу. Затем Смотритель отступил, криво ухмыляясь:

– Если желаете, чтобы ужин принесли вам в комнату, мы за этим проследим.

Джаред лишь кивнул.

Клодия проводила взглядом учителя, удаляющегося шаткой походкой вдоль тисовых изгородей. Она не посмела взглянуть на скамью, но знала, что та пуста.

Смотритель сел, закинув ногу на ногу:

– Замечательный человек наш сапиент.

– Да. Как вы сюда пробрались?

Он рассмеялся:

– Ах, Клодия! Я придумал этот лабиринт задолго до того, как ты появилась на свет. Никто лучше меня не знает всех его секретов, даже твой драгоценный Джаред.

Положив руку на спинку скамьи, он повернулся и тихо промолвил:

– Полагаю, ты кое в чем меня ослушалась, Клодия.

Она сглотнула:

– Да?

Отец мрачно кивнул. Их взгляды встретились.

Все как всегда – он играет, дразнит ее. Внезапно она поняла, что больше не в силах вынести ни всех этих интриг, ни дурацких игр.

– Хорошо! Я вломилась в ваш кабинет. – Она посмотрела прямо на него, лицо ее пылало от гнева. – Вам это известно, вы поняли это сразу, как только вошли туда! Так чего же мы притворяемся?! Мне хотелось туда заглянуть, а вы никогда не разрешали. Никогда не впускали меня внутрь. Поэтому я сама туда влезла! Признаю, я виновата! Я прошу прощения!

Отец уставился на нее. Кажется, он потрясен? А вот ее действительно всю колотило. Все накопленные за долгие годы гнев, страх и ярость от сознания того, что ее жизнь – да и жизнь Джареда тоже – пронизана фальшью, вспыхнули с новой силой.

Отец торопливо вскинул руку:

– Клодия, успокойся! Конечно, я знал. И не сержусь. Скорее, я восхищен твоей изобретательностью. Во Дворце тебе это очень пригодится.

Клодия уставилась на него, и на мгновение ей показалось, что отец испуган. И даже более того, смущен.

И он не упомянул о Ключе.

Легкий ветерок колыхал розовый куст, нагоняя волну удушливо-сладкого аромата. Клодия молчала, пораженная тем, что отец настолько явно обнаружил свои чувства. Однако когда Смотритель вновь заговорил, в его голос вернулись привычные едкие нотки:

– Надеюсь, вы с Джаредом насладились свершенными открытиями? – Он резко поднялся. – Граф ждет.

– Не хочу его видеть, – хмуро произнесла она.

– У тебя нет выбора. – Он склонил голову и зашагал к проходу. Глядя ему в спину, Клодия неожиданно для самой себя спросила:

– Почему в доме нет ни одного портрета моей матери?

Она и сама не знала, почему сказала это, но голос прозвучал необычно резко и требовательно.

Смотритель замер.

Сердце Клодии забилось – что она творит?! Только бы он не оборачивался, только бы не видеть сейчас его лицо! Прояви он слабость – это испугало бы ее. Если его ненавистный самоконтроль даст трещину, не обнажится ли под ним нечто еще более страшное?

– Ты зашла слишком далеко, Клодия. Не испытывай моего терпения, – бросил он, не обернувшись.

Оставшись одна, Клодия осознала, что вся съежилась в комок, мышцы спины и шеи занемели от напряжения, а пальцы судорожно вцепились в шелк юбки. Она заставила себя глубоко вдохнуть и выдохнуть.

Затем вдохнула еще раз.

Губы были солоны от пота.

Зачем она спросила? Откуда вообще взялся этот вопрос? Она никогда не думала о матери, не пыталась ее себе представить – словно той вовсе не существовало на свете. Даже будучи малышкой и видя других девочек Двора в сопровождении их суетливых мамаш, она ни разу не полюбопытствовала, где же ее собственная.

Клодия принялась грызть и без того обкусанные ногти. Она совершила ужасную ошибку. Никогда ни за что не стоило этого произносить.

– Клодия! – раздался громкий, требовательный возглас.

Она прикрыла глаза.

– Клодия, чего ты прячешься в этих зарослях? – (Затрещали ветки.) – Отзовись, скажи что-нибудь! Я не пойму, куда мне идти!

Она вздохнула:

– Что же, ты наконец приехал. Как себя чувствует мой будущий муж?

– Ему жарко и противно. Хотя тебе наверняка все равно. Слушай, тут пять тропинок. Какую выбрать?

Его голос слышался где-то рядом; она даже уловила запах одеколона. Не настолько сбивающий с ног, как у Эвиана, но достаточно сильный.

– Ту, которую ты выбрал бы в последнюю очередь, – ответила она. – Ведущую к дому.

– То же самое многие сказали бы про нашу помолвку. – Брюзжание как будто отдалилось. – Клодия, вытащи меня отсюда!

Она нахмурилась.

А он стал еще хуже, чем прежде.

Кто-то с треском крушил тисовые ветки.

Она быстро поднялась, поправила платье, надеясь, что не настолько бледна, как ей кажется. Изгородь слева от нее заколыхалась, прошедшее сквозь нее острие меча образовало прореху, в которую проник огромный молчаливый телохранитель принца по имени Факс. Он быстро осмотрелся, обрубил мешающие ветки, и наконец сквозь дыру на сцену явился тощий юнец с капризно изогнутым ртом. Он с укоризной уставился на Клодию.

– Посмотри на мой наряд! Он испорчен. Совершенно испорчен. – Каспар одарил невесту холодным поцелуем в щеку. – Ты что – прячешься здесь от меня?