Инкуб (СИ)

— Должностное лицо? Не забываетесь, господин иезуит! Вряд ли у вас есть верительные грамоты, — язвительно проговорила Аделия. — Я уже объясняла, что Руника мне не служанка и вольна поступать как ей вздумается. Неужели так трудно уразуметь столь несложную истину? — В её сдержанном голосе с ощутимым звоном сталкивались звонкие льдинки. Она умела ставить на место, и приор невольно поёжился. «Проклятая ведьма! Кем это она себя воображает?!»

* * *

После выяснения, кто на чём и в каком порядке поедет, парочке выделили лошадей из разряда запасных. Девушку посадили на смирную кобылку, а Юлиану граф подвёл приплясывающего гнедого жеребца и иронично приподнял бровь, видя, что он медлит.

«Назвался груздем, полезай в кузов», — печально проговорил юноша и после ряда комичных попыток всё же взгромоздился в седло. Гнедой сразу же захрапел, и скакнул в сторону. «Стой, скотина!.. Стой, воронья пожива! Я же упаду!» — завопил он и, не слушая указаний де Фокса, изо всех сил вцепился в поводья. Но всё же несколько уроков верховой езды, взятые им в бытность Юлечкой Соколовской, сыграли свою положительную роль.

Когда они оказались на дороге, де Фокс под предлогом разведки вырвался далеко вперёд. Юлиан посмотрел ему вслед и, не утерпев, тоже пришпорил коня. Под влиянием адреналина в крови страх незаметно прошёл и гнедой, почувствовавший уверенную хозяйскую руку, тоже перестал нервничать. Ну, а когда конь и всадник пришли к обоюдному согласию, тут и выяснилось, что Юлиан довольно много вынес из уроков верховой езды.

Когда юноша догнал поджидающего его де Фокса, он уже вполне уверенно держался в седле и если бы не счастливое выражение на его лице, граф заподозрил бы, что он снова его разыграл, прикинувшись зелёным новичком в искусстве верховой езды. «Видимо, мальчишка когда-то играл в театре. При его смазливой физиономии нетрудно догадаться, что за роли он играл. Наверняка это были субретки, — насмешливо подумал он. — Что ж, от старых привычек отделаться нелегко, вот он и фиглярствует, разыгрывая очередной фарс, чтобы избавиться от нежеланной женитьбы. Бедная девочка! — граф посмотрел на приближающуюся девушку, которая вполне сносно держалась на лошади. Он был уже наслышан, что она ярмарочная невеста. — Скорей всего он её бросит, как только поймёт, что у бедняжки больше нет денег».

В таком свете юноша выглядел не слишком презентабельно, точней, настоящим мошенником, и графу хотелось бы его презирать, но он не мог, — несмотря на все свои старания. За весёлостью нового знакомого нет-нет, да проглядывало нечто такое, что ставило его в тупик и вызывало немалое раздражение. К тому же он не сомневался, что отец Юлиана действительно знатный человек, и это тоже накладывало свой отпечаток на его отношение к юноше. Сиятельный граф пребывал в непоколебимом убеждении, что кровь — не водица, а ещё он свято верил, что голубая кровь всегда главенствует над подлой. Таким образом он признавал, что они равны по происхождению и это кардинальным образом меняло всё дело. Конечно же, дворянин мог оказаться в затруднительном положении, но чтобы он мошенничал? Да никогда в жизни! Такое низкое занятие — удел подлых людишек, не имеющих ни малейшего понятия о чести и достоинстве.

Пребывая в размышлениях, кто есть кто, де Фокс покосился на ведьму, которая обогнала его и теперь ехала на корпус впереди. По посадке он видел, что она — прекрасная наездница, а по её стремлению главенствовать был уверен, что она с детства привыкла к подчинению окружающих.

Словно почувствовав, что он думает о ней, ведьма слегка повернула голову, и граф при виде её чеканного профиля позабыл, что это враг, и поразился её необычной красоте. Пришпорив коня, де Фокс поравнялся с предводительницей и, проверяя себя, заглянул ей в лицо. Ведьма действительно была прекрасна и… печальна. Не замечая его взгляда, она с отсутствующим видом думала о чём-то своём. Временами её губы кривила невесёлая усмешка, и граф впервые задумался, что она за человек и отчего так грустна.

Иезуиты считали ведьм порождением тьмы и де Фокс, досадуя на себя за сочувствие к врагу, перевёл взгляд на Цветанку. Он усмехнулся. Девушка была как открытая книга, — она не сводила глаз со своего мужа и по её губам блуждала мечтательная улыбка. «Понятно. Бедная девочка по уши влюблена в инкуба».

Затем его взгляд скользнул по Рунике — она ехала с ним бок о бок — и не найдя здесь ничего достойного, кроме телесной привлекательности, переместился на Финиста, планирующего на плечо своего хозяина, и ему снова вспомнился сон о прекрасной девушке-соколе.

«Где же вы, княжна Соколовская?.. Лгунья! Зачем вы поманили меня несбыточной мечтой?», — с грустью подумал де Фокс и, хлестнув коня, рванулся вперёд.

— Граф, хотите пари? — крикнула Аделия, поравнявшись с ним. — Спорим, что я быстрей, чем вы доберусь до того засохшего платана?

Придержав коня, де Фокс учтиво склонил голову.

— Прекрасная донна, вы изумительная наездница, но осмелюсь заметить, что вряд ли это возможно.