Инкуб (СИ)

— Идёмте, граф, здесь без нас разберутся, — поддержала его Аделия. Подойдя ближе, она коснулась руки де Фокса и тот, глянув на приора, а затем на юношу, решил, что она права и ему действительно нет смысла оставаться.

Когда ведьма и граф ушли, ведя за собой лошадей, Вагабундо смерил юношу сумрачным взглядом.

— Зря ты влез не в своё дело, инкуб. Попомни моё слово, ты ещё об этом пожалеешь.

— Я так не думаю. — На губах Юлиана заиграла улыбка, которая не коснулась его глаз. — Не стоит разбрасываться угрозами, господин иезуит, так мы ни к чему хорошему не придём. Лучше давайте поговорим о вас. Понимаю, вас задевает дворянская спесь де Фокса, но это ещё не повод размахивать ножом. Вам так не кажется?

— Вздумал поучать меня, адский выползок?! — рыкнул приор, и его пальцы, лежащие на широком кушаке, нащупали освящённое оружие. Но юноша опередил его и достал нательный крест.

— Давайте без глупостей. Видите?

— Схизматики! Православная ересь!

— Главное, я — христианин. Надеюсь, этого вы не отрицаете?

Сгоряча иезуит собирался ответить, что отрицает, но янтарные глаза юноши, отливающие чистым золотом в закатном свете солнца, вдруг показались ему не по возрасту мудрыми и всезнающими. Они потянули его в прошлое, и он вновь ощутил себя вороватым озлобившимся подростком, каким он был при первой встрече с сеньором Фернандо. Генерал Ордена отличался упорством и безграничным терпением и эти качества позволили ему приручить дикого цыганёнка, добившись его доверия.

— Жоло, ведь вы причисляете себя к слугам Господа. Верно? — продолжал Юлиан, не замечая смятения собеседника. — Ну а если так, то в вашем арсенале не должно быть иного оружия, кроме веры и убеждения с помощью слова Господня. Пожалуйста, поправьте меня, если я чего-нибудь путаю, и вы как-то иначе трактуете учение Христа.

— Не читайте мне мораль! — огрызнулся уязвлённый Вагабундо. — В конце концов, все мы только люди, и ничто человеческое нам не чуждо, — буркнул он себе в оправдание. — Правда, не знаю, насколько этот тезис касается лично вас.

— Не сомневайтесь, приор, очень даже касается! — заверил его Юлиан и неожиданно тепло улыбнулся. — Жаль, что вы предвзято настроены ко мне, а ведь я очень уважаю племя учёных людей.

— Эх, сеньор! Не стоит тешить моё тщеславие. Я всего лишь помойная крыса, которой немного повезло в жизни, — с неожиданной горечью вырвалось у Вагабундо.

Юлиан с сочувствием посмотрел на иезуита, и вдруг перед его глазами возникло видение.

Высокий красавец-цыган с благородной сединой на висках с яростью смотрит на совсем юную женщину, скорчившуюся у его ног. Она изо всех сил прижимает к себе маленького мальчика, и умоляюще глядит на него огромными влажными глазами. Но он вырывает у неё ребёнка, и пинком отправляет его на обочину. Цыганка с плачем бросается за мальчиком, но получает удар в висок и подбитой птицей падает на дорогу. Цыган поднимает её и передаёт на попечение женщинам, боязливо выглядывающим из богато разукрашенной кибитки. С громкими причитаниями они хлопочут вокруг несчастной, но она лежит как мёртвая и ничто не может привести её в чувство.

Мальчик с криками рвётся к матери, но цыган не подпускает его и отшвыривает прочь. Табор трогается с места, и когда последняя кибитка исчезает за поворотом, цыганёнок садится посреди дороги и сиротливо съеживается. Он не делает попытки догнать родичей и, поднявшись, без оглядки идёт в другую сторону. По лицу мальчика катятся слёзы и, падая в придорожную пыль, превращаются в пушистые шарики. Со временем они растекаются крохотными тёмными кляксами, отмечающими его путь, но судя по предыдущей сцене, его будет некому искать.

«Не у всякой сказки есть счастливый конец», — подумал юноша. Отгоняя наваждение, он тряхнул головой.