Инквизитор. Книга 14. Божьим промыслом. Пожары и виселицы

— О, так вы были при Инквизиции? — во взгляде женщины отчётливо читалось удивление. — Уж не за это ли вас курфюрст Ланна произвёл в рыцарское достоинство?

— Нет, сначала я стал Рыцарем Божьим, а уже потом состоял при Трибунале, — отвечал ей генерал.

И это ей показалось интересным, она смотрела на него с вниманием.

— Значит, вы рыцарь известный.

— Отчего же вы так решили? — интересовался генерал, хотя сама беседа и вызывала у него лёгкое чувство самодовольства: ишь ты! Принцесса меня знает как Эшбахта, теперь и льстит ещё.

— Ну как же… Сам архиепископ Ланна вам вязал шпоры, а хитроумнейший Ребенрее, ваш сеньор, как я вижу, пользуется вашими услугами. Не всякий рыцарь может похвастать тем, что знаком с двумя из семи курфюрстов империи.

Он мог бы ещё добавить, что женат на родственнице Оттона Четвёртого Малена, что его «сестра» носит титул графини Малена, что он носит доспехи самого архиепископа Ланна и что сам император за победу над мужиками одаривал его, но Волков посчитал, что подобное бахвальство ему не к лицу, и только вежливо и сдержанно кивнул маркграфине.

Её Высочество ещё что-то хотела сказать, но тут из люка появилась голова фон Готта, потом он вылез сам. Оруженосец тащил какую-то кипу материи, светлую в бурых пятнах. Генерал не сразу понял, что некогда этот грязный ворох был хорошей скатертью. А за фон Готтом вылезли наверх Хенрик и Кляйбер, они тоже несли всякую рванину, кажется, дурно пахнущую. А кавалерист нёс ещё и целую охапку палок. Всё это они стали раскладывать по полу, несмотря на то что не везде ещё высохли лужи после дождя.

Волков подумал, что здесь их деятельность может привлечь внимание врагов.

«Вдруг они поймут, что мы затеяли?».

И тогда он сказал:

— Кляйбер, может, вы спуститесь ниже?

— Там света мало, господин, — сразу откликнулся кавалерист. — А тут видно, что делаешь.

Настаивать барон не стал; случайно перевёл взгляд на маркграфиню и, признаться, удивился, встретившись с нею глазами. Она глядела на него и, кажется, привлекала его внимание, делала ему знаки. Ей, судя по всему, нужно было с ним повторить. И тогда он встал и, не обращая на суету на башне, как был бос, так и подошёл к ней, склонился.

— Господин барон, — почти шептала она, поглядывая по сторонам, — мне нужно с вами поговорить.

— Поговорить? — так же шёпотом поинтересовался Волков. Надо сказать, что поведение принцессы его насторожило. Он даже подумал, что она что-то заметила у его людей, заметила то, что было необычно. — Я слушаю вас, госпожа.

Она выглянула из-за него, поглядела на мужичин, что занимались делом, и произнесла:

— Мне нужно будет… Некоторое содействие.

— Содействие? — не понимал генерал, но во всяком случае он почувствовал, что маркграфиня ни о какой опасности для них не знает. Она скорее смущается, чем опасается или боится. — Какое же вам нужно содействие, принцесса?

Она явно не находила слов и смотрела на него молча, притом была всё ещё смущена и даже порозовела щеками, и потому… похорошела. Стала очень милой.

«Чего же она молчит?».

Он поначалу никак не мог понять ни её молчания, ни её смущения. Но, быстро перебирая в уме причины подобного поведения благородной дамы, Волков вдруг пришёл к очень простому выводу.

— Госпожа, — медленно и тихо, склонившись к ней пониже, заговорил генерал, — у вас, видно, созрела какая-то потребность? — и добавил многозначительно: — Потребность естественная.

И тогда женщина только глазами сказала ему: да.

— Ах, ну что же тут такого, — с облегчением заговорил барон, — спускайтесь вниз, а я погляжу, чтобы никто туда пока не ходил. Идите на второй этаж.

И тут она строго сдвинула брови.

— На втором этаже латы ваши лежат, еда, опять же люди ваши рядом совсем. Не терплю я грязи, не люблю, у меня дома и в свинарниках чисто, и в псарнях порядок… Я думаю спуститься вниз.

— Ну что же, мысль сия здрава, — одобрил её желания Волков. — Там темно только…

— Вот о том и говорю, — согласилась маркграфиня.

— Если желаете, я пошлю с вами Кляйбера, он сделает факел, — предложил Волков.

Принцесса взглянула на оруженосцев и кавалериста, которые как раз резали ножами полотно на длинные лоскуты шириной в локоть, и тихо продолжила:

— То люди всё очень молодые, неженатые… Кляйбер один из них немолод… Да и то…

Тут генерал понял, что госпожа желает, чтобы именно он, он, а не кто другой, сопровождал её в столь пикантное путешествие вниз, на первый этаж башни. И это не вызвало у него никаких глупых мыслей или какого-то недопонимания. Ни жена, ни госпожа Ланге вовсе не стеснялись присесть при нем на ночную вазу. Конечно, то были близкие для него женщины, тем не менее…

«Ну что же… Служанок при ней нет, как и товарок, придётся сопроводить её мне».

— Я только надену сапоги, — сказал он, нагибаясь у проёмов меж зубцов башни и пошёл обуваться.

Сапоги мокрые, натянуть их было почти невозможно, и не приди к нему на помощь фон Готт, даме пришлось бы подождать его. После он накинул гамбезон. Не хотел оставлять его наверху, вдруг придётся поспешно облачаться в доспех, так ещё и стёганку искать по всей башне.