Инквизитор. Книга 14. Божьим промыслом. Пожары и виселицы

— А ну-ка… Баран безмозглый… Гурми, сволочь, — снизу человек уже серьёзно зол, — зайди в башню и скажи мне: есть там кто или нет! Иначе я с тебя шкуру спущу, уж поверь мне, что я не шучу.

— Ладно! — нехотя кричит Гурми. — Сейчас! — и добавляет пару слов, кажется, неприятных, на каком-то неизвестном барону языке.

И свет факела из проёма двери проникает в башню, но до генерала, прижавшегося к стене напротив лестницы, он всё ещё не достаёт. Но Волков уже видит наконечник копья, что появляется из темноты в дверном проёме; человек, что идёт сюда, ступает осторожно и очень медленно, разумно выставив перед собой оружие, идёт явно не по своей воле, он сюда бы не полез, не пообещай ему командир суровой кары за неповиновение.

Сначала наконечник копья, а потом появляется и рука, что сжимает оружие. А за копейщиком, почти над его головой, кто-то держит и факел. Барон же ещё раз как бы взвешивает свою гигантскую глефу и прикидывает, как будет бить.

«Всё-таки очень она тяжела».

Глава 22

— А-а-а… — орёт человек и выскакивает из башни обратно на стену. Он, видно, толкнул того, что нёс факел, и тот его выронил прямо на пороге, Волков же удовлетворён…

«Ещё один раненый у них».

И как только солдаты вывалились на стену, он спокойно закрывает восточную дверь башни, поднимает факел врагов и идёт к западной двери, закрывает и её. Вот теперь он чувствует себя уверенно, теперь в приворотную башню, которая контролирует ворота, можно зайти только через нижнюю дверь со двора, но именно к ней он и спускается.

Генерал слышит крики снизу:

— Гурми! Гурми, недоумок, что там у вас происходит? Где вы там, отвечай!

Но вместо Гурми кричит другой, видно, молодой ещё солдат, обладающий сильным акцентом:

— Гурми ранен, рука у него разрублена, а в башне этот… Прячется там, ждал нас в темноте!

Волков усмехается. Да, ему нравятся те ноты в голосе кричащего с акцентом солдата, солдат раздражён, он зол на своего командира, что отправил их в башню. Генерал понимает, что не только он слышит этого солдата, его слышат и другие солдаты, которых, судя по всему, сержант сейчас погонит в башню, в темноту, в которой прячется тот, что поранил и убил за этот день так много их товарищей. И чтобы ещё больше усилить нежелание солдат забираться в башню, он, спустившись на несколько ступенек к ним поближе, чтобы его хорошо слышали те, кто стоят у двери, кричит что есть мочи:

— Эй, вы, чёртовы ублюдки, с вами говорит Иероним Фолькоф фон Эшбахт, барон фон Рабенбург, которого люди прозвали Инквизитором! Какого дьявола вы заставляете меня ждать⁈ Начинайте уже! Заходите в башню, иначе ворота вы не откроете! Слышите меня? Вам придётся зайти сюда и драться со мной, чтобы добраться до подъёмного ворота! И клянусь Создателем, вам, котам Люцифера, придётся заплатить здесь кровью за каждую ступеньку, на которую взойдёте!

И после его слов повисла пауза. Такая приятная пауза, которая выдавала растерянность врагов, а может быть, даже и смятение.

«Притихли, холопы нечестивых».

Конечно, они его слышали; там, у двери внизу, горела пара факелов и стояло несколько человек, но прошло несколько мгновений, прежде чем кто-то наконец отважился ему ответить.

— Ты там сдохнешь! — видно, это старший, возможно, тот самый ловкий мерзавец-сержант, что убил фон Флюгена. Хотя… генерал в этом не уверен.

«И всё, что ли?».

Волков стал смеяться так, чтобы его смех слышали враги.

— Ха-ха-ха… Может и так, может и так, но, клянусь святым знамением, я попытаюсь продать свою жизнь как можно дороже. Ну хватит уже болтать… давайте… заходите, ублюдки! — и он стал стучать огромной глефой по стене башни.

И тут он слышит снизу хоть и не громкое, но отчётливое:

— Дворжак! — это говорит всё тот же человек, что обещал генералу смерть. — Где он есть?

— Тут я, — отвечает кто-то. — Чего?

— Давай, сделай уже наконец хоть что-то! — зло выговаривает ему первый.

— А что я сделаю? Там темно же! — бурчит Дворжак. Явно он не хочет нарываться, только что Гурми получил своё, и это все слышали.

— Габор! — продолжает старший. — Давай, посвети ему.

— Я? — удивляется Габор.

И Волков, слыша искреннее удивление в его голосе, снова начинает смеяться.

— Ха-ха-ха… Эй, Габор, заходи сюда, обещаю, что убивать не буду, — он снова смеётся. — Ха-ха… Только руки пообрубаю.

— Давайте, сволочи! Идите! Ну! — орёт уже не на шутку взбешённый начальник. — Давайте идите уже… Или что? Хотите господ разозлить?

«Господ разозлить! Весомый, видно, довод!».