Иннокентий едет в деревню

– Я зашла как-то, блинов наготовить. Молока у тети Ани взяла… Тут еще девушка была. Такая светленькая.

– А, – сказал я, – Алиса?

– Алиса, – Лизетт прятала от меня глаза.

– Блины были вкусные, – сказал я.

Она отвернулась.

– Поди к бабе Томе, – строго сказала Лизетт, – у нее банки с кроликом на продажу.

Я был благодарен Лизе, ее внимание мне льстило. Но я ошибался, думая, что она приходит ко мне по собственному желанию.

Девушку попросили обо мне заботиться. И я даже не догадывался, кто это сделал и почему.

2.8. Великая идея

2.8.0. Плохие дела Высокого Папы

– Худо, – сказал муж Анны Павловны.

Он торопливо черпал ложкой мясо тушеного кролика.

– Худо? – вяло переспросил я.

Мы только сели за стол, и как минимум один из нас приглашен не был.

– Растет худо. Как пить дать, худо, – сказал сосед.

А затем продолжил:

– Вона, как у Глебовны, бабки твоей, – Ефрем замахнулся ложкой. На скатерть упал жирный кусок мяса. Он подобрал его левой рукой и положил в рот, – уже с куст черники была бы, а поди посмотри, как там у Сан Саныча – выросла она, пшеница его?

Муж Анны Павловны требовательно уставился на меня. Он не двигался ни единым мускулом. Вздохнув, я встал из-за стола и пошел смотреть на пшеницу Высокого Папы.

За калиткой простиралось поле взросших ростков. Я бы сказал, что за месяц пшеница не прибавила ни в росте, ни в весе. Но что я понимал в земледелии?!

«Земледелие составляло основу экономики Карачаево-Черкесии», – услужила память. «Да, спасибо». Все мои познания сводились к урокам географии.

Из-за нарощенных ногтей учитель не могла удержать в руке мел, и с картой работала без помощи указки. Что я мог понимать в земледелии?!

– Ну? – сердито спросил Ефрем. – Чего ты тут? Ты это, иди отсюдова.

Я вернулся в дом. Обе тарелки, в том числе и моя, были начисто вылизаны – я скривился – языком мужа Анны Павловны. Меня обдурили на старый фокус. Пока я щелкал голодным клювом, лишили верного шанса на обед.

2.8.1. Бабушкин секрет

Кабак ломился от посетителей. Деревенские обсуждали рост пшеницы.

Не понимая, какие передо мной открывались возможности, я сел у стойки на стул с подбитой ножкой и, ожидая меню, качался из стороны в сторону.

– Рыбу будешь? – спросил Сергей. – Со вчера лежит.

Я согласно кивнул.

И часа не прошло, как я голыми руками мыл тарелки, вылизанные толстым языком соседа. Мыл дольше, чем если бы эти тарелки были в жире от мяса, с приставшим по ободу картофелем.

– Да, может, не то посадил. Семян-то этих на рынке, – донеслось до меня. – Купишь кота в мешке, а потом куда пойдешь жаловаться?! Некуда.

– Да говорит, Глебовны это, от нее остались.

На отчество бабушки я обернулся.

– Не может такого быть, – отрицал, прихлебывая квас, старый дед. – Если бы от нее, выросли бы уже вооон докуда. Хоть на небо по ним ползи, по колосьям этим.

– Как не может? Ясно тебе говорю, ее пшеница, – кипятился здоровый мужик.

– Ну тогда не растет почему? Там же земля как пух лебяжий. Можно не сажать, само вырастет, – продолжал старый дед.

«Вот ажиотаж! Будто вся деревня озаботилась пшеницей Высокого Папы», – раздраженно заметил я.

– Почему-почему, откудова я-то знаю?! Может, у нее секрет какой, бабы-то сам знаешь какие. Треплются-треплются, а толкового нипочем не скажут.

«Дело было ясное, что дело было темное», – говорила бабушка с выражением крайней теплоты в голосе.

Я услышал запах травяного чая, который она заваривала каждое утро: листья малины, мяты, красной и черной смородины. Увидел запачканный цветастый передник, карманы которого были оборваны по бокам, будто не выдерживали тяжести бабушкиных забот.

Лицо бабушки, которое я помнил смутно, по фотографиям из семейного альбома, встало передо мной в деталях. Большая родинка под правым глазом. Брови темные широкие. Подрагивающие губы – хочет улыбнуться, но сдерживается. Бабушка смотрела на меня с любовью, которой я раньше не замечал.

«Можно годами ничего не помнить, – подумал я, – чтобы за чашкой чая – или тарелкой вчерашней рыбы – вспомнить решительно все и сразу».

«Дело было ясное, что дело было темное», – повторил я про себя. И взволновался так, что чуть не поперхнулся рыбьей костью.

Меня озарила новая великая идея. Если раньше я надеялся узнать рецепт вкусного бабушкиного пива и поделиться им с Высоким Папой, то теперь я собирался помочь Сан Санычу вырастить богатый урожай. Я знал, что упускаю что-то из виду, но не придал значение, ухватился за возможность.

Урожай бабушки связывали с замечательным составом почвы, но сейчас стало ясно, что земля не гарантировала богатую жатву. Ошибся Сан Саныч и в том, что касается семян. Посеяв украденные из бабушкиного подвала, высоких показателей он тоже не достиг. Если не брать в расчет подготовку земли, способ сеяния и прочие неясные мне операции, оставались методы полива и удобрения.

Я вскочил на ноги и радостно посмотрел на бармена, как будто и он был в курсе моего светлого будущего.

– А, не надо, – махнул рукой Сергей. – Я ее котам хотел кинуть, рыбу эту.