Иное утро

– И как же, даже в теории, твой звонок мог помочь богу? Нет, в принципе то мог, как я и сказал ранее – все едино, но звонок… Нет, в тот момент я просил тебя ей позвонить из-за обычной человеческой солидарности. Знаешь ли у меня тоже была мать, и жена, и если бы я мог им позвонить – я бы это сделал. Особенно когда мир колеблется между двумя неизвестными.

– Но ты говорил что знаешь будущее.

– Разве?

– Почти.

– Именно что “почти”. Я знал будущее лишь из-за того что знал прошлое, что купался в серых водах, и мог лишь предполагать. К сожалению, мир создал такого персонажа как Август, и вписал его в ткань мироздания до такой степени что я и не заметил симулякра. И Арфо не заметил симулякра. Которого, впрочем, сам и создал. Но в будущем.

– При чем тут он?

– При том что именно он тебя и посадил в ту белую комнату. Но ты не помнишь. Да и не способна была помнить. Ты провела там два года для нас, два месяца для Арфо, и секунду для тебя. Природа действий симулякра разнится от нашего представления, а я, как раз таки, этого и не понимал. Был обведен вокруг пальца. А Арфо пудрили мозги.

– Но он же, ты говоришь, сам создал Августа, нет?

– Вспомни себя в детстве. Вспомни зиму и замерзшие лужи. А после вспомни как ты по ним каталась, и после падала. Не все то что мы делаем имеет для нас благоприятные последствия. Особенно когда мы это делаем неосознанно? – Макс остановился и смотрел на искривленную скамейку. – Присядем?

Тимия посмотрела на прячущихся существ и ей стало мерзко оттого что они почти-что люди, но не люди, а нечто большее, но ничтожнее. Осознание своего к ним отношения было таким же как знания про грузинскую кухню – неожиданными, но всегда скрывающиеся на подкорках твоего мозга. Она отрицательно повиляла головой из стороны в сторону.

– Как угодно. Я иногда забываю что тут и усталости нет, – сказал Макс. – Чтож, есть еще какие вопросы?

– Есть.

– Какие?

– Ты реален? Ну в том смысле что ты мне отвечаешь или… бог говорит твоими устами?

Макс пристально смотрел на Тимию секунд десять и опять рассмеялся.

– Если так думать, то ничего в жизни нельзя будет добится. Даже если, допустим, я плод твоего больного воображения, окей, но какой это смысл имеет тут? Или, допустим, я плод бога, какая разница в нашей нынешней ситуации?

– Ты можешь пытаться меня обмануть.

– И я тебя обманываю?

Тимия не знала что ответить.

– Именно, – Макс одобрительно кивнул, – никакой разницы в предтечах случившегося нет. Если в реальности люди что и делают так это пытаются понять предпосылки, то тут предпосылки пытаются понять тебя, так как ты есть время. Я реален ровно настолько насколько ты воспринимаешь меня реальным.

– А что с реальностью?

– А что с ней? Не осталось наблюдателей – не осталось реальности, нет бога – нет наблюдателей.

– Хорошо, но… Что мне делать с Арфо?

– Убей его.

– Нет, – твердо сказала Тимия.

– Тогда я не знаю что делать. Если ты его не убьешь – тебя принудят это сделать. И не просто уговорят или загипнотизируют, будут угрожать или пытать, нет, отнюдь нет. Тебя просто заставят. Возьмут твое тело под контроль и совершат то что ты должна совершить. Тунсценсу нет смысла уничтожать мир лишь из-за твоей прихоти. Да и ты собственно ничего помнить не будешь.

Тимия остановилась как вкопанная.

– В каком смысле помнить не буду?

Макс обернулся.

– Да в самом из прямых. Мир вернется на изначальную точку возникновения серого мира. Арфо будет удален из реальности, а ты попросту все забудешь. Поэтому этот мир и уговаривает тебя убить его. Это самый благоприятный исход событий.

– Но я убью его.

– Да, но без последствий. И эту смерть нельзя считать “смертью” как таковой. Изначальный Арфо умер в возрасте трех лет, твой брат Марк – в пять. Их уже давным давно нет и быть не должно.

– Но я убью человека, вот этими вот руками, – Тимия смотрела на свои руки и дрожала. – Я не стану.

– Заставят, – Макс развернулся и двинулся вперед. – Есть еще вопросы?

– У нас есть воля? Свобода? Мы хоть что-то решаем? Почему у меня выбор из двух плохих вариантов?

– Они не пло…

– Нет. Они оба плохие. И что что я все забуду? Какой во всем тогда этом смысл? В чем смысл жизни если в жизни этой мы лишь шестеренки?

– Мы двигаем ее вперед.

– Как мулы?

Макс тяжело вздохнул.