Иногда одной лучше (СИ)

Он мог бы ударить стену кулаком, но ванна Софи вряд ли переживёт это знакомство. Розовато-бежевый кафель блестел, хозяйка квартиры явно навела здесь чистоту перед приходом гостя, отчаянно старалась понравиться. Джон плотно сжал губы, подумав о ней. Этот чёртов каштановый парик был сорван, защитная шапочка полетела на кафельный пол следом за чужими волосами, мягкими и натуральными. Жарко, Джону здесь было жарко.

«Дерьмо», – в очередной раз подумал Хоумлендер. Она – не супер, в хрупком теле Софи не таится загадка, она не читает мысли, не передвигает предметы силой разума, не развивает сверхзвуковую скорость. Софи не умеет ничего необычного, она учится на врача, выплачивает кредит, живёт своей тихой убогой жизнью и не ждет перемен. Джон в ней ошибся.

Софи – лишь одно лицо из тысячи таких же, она не стоит внимания. Или, все же… Хоумлендер поднял глаза, взглянул в свое отражение, ища собственный взгляд в мутном стекле. Ведь он шел к ней тогда, в самый свой первый визит, без какой-либо уверенности в том, что Софи – такой же супер. Все, что сказала о ней Мадлен: «Девчонка не в себе, думает тягаться с Воут… Она может наделать лишнего шума, ненужного шума, только и всего. Разберись с этим».

Софи просто провела рукой по его искусственным волосам, сказала пару добрых слов, смотрела на него с печальной нежностью, а Джон не смог устоять. В ее глазах он видел то же сжигающее душу одиночество, тоску по человеческому теплу, тягу к прекрасному чувству. «Я все еще нравлюсь ей», – подумал он не без удовольствия. «Просто нравлюсь. Не за то, что спасаю мир и делаю его лучше, нет. Просто… Просто так. Как ребенок нравится своей матери». Софи все еще имела шанс на счастье, ведь правда?

Он не отвергнет ее за столь нелепую оплошность, за рождение в хрупком теле обычной смертной. Хоумлендер умылся, и холодная вода обожгла его кожу, смывая разочарование. Грим сходил тяжело, работники Воут старались на славу, но тени все же поддались, смылись с глаз. Джон снял рубашку, стянул ее через голову, на нем остались лишь черные джинсы и футболка с флагом. Конечно же, американским. Идя сюда, он планировал расстегнуть пуговку за пуговкой, позволить Софи увидит столь очевидный знак, восхититься его патриотизмом, возжелать сильнее, чем сейчас. Джон любил устраивать шоу, его растили, как фокусника, как актера, и у Воут получилось неплохо.

Долгожданный гость даже воспользовался хозяйским гелем для волос, чтобы уложить свои. Светло-голубые глаза переливались в скупом свете ванной, губы сами собой растягивались в неправильной, ненормальной улыбке психопата, лишенного эмпатии, социализации, всего человеческого. Хоумлендер вышел, громко хлопнув дверью. Пришло время обо всем ей рассказать.

Вряд ли она могла догадаться. Софи он нашел дремлющей на том же самом веселом желтом диванчике, фотография лежала на столике перед ней, а свечное пламя танцевало, ведомое порывами воздуха. Красная юбка явно недорогого платья чуть задралась, оголяла кожу выше ее острых коленок. Это тело… Молочно-белое, юное, свежее. Да. Да, Софи была хорошенькой, как с рождественской открытки.

Тонкая линия ее губ оказалась плотно сомкнутой, легкая асимметрия нарушала хрупкую гармонию этого лица, придавала ему чуть испуганное выражение. Хоумлендер почувствовал напряжение в паху, он отвел взгляд, не зная, ради чего пытается соблюсти хотя бы видимость приличий. Во всем нужно искать плюсы, и Джон нашел их именно сейчас. Ему нравилось чувствовать власть над кем-то, а, поскольку Софи была самым обычным на свете человеком, Хоумлендер – всевластен над ней.

– Думаю, дальше нет смысла скрывать, – заговорил Джон, и Софи обратила к нему взгляд своих заспанных очей. – Мы не можем играть вечно.

Она ничего не сказала, ничего не смогла произнести вслух. Повисшее под потолком молчание звенело в прохладном воздухе гостиной. Во взгляде хозяйки квартиры вспыхивали весьма противоречивые чувства, они загорались и тут же гасли. Ни единого слова не сорвалось с этих тонких бесцветных губ, но в глазах читалось понимание. Оно тенью мелькнуло в бледно-серых, почти бесцветных радужках, крошечной точке черного зрачка. Софи узнала его, поняла, кем «юрист» являлся все это время. Она почувствовала себя отчаянно глупой, но алкоголь притуплял все ощущения, размазывал их по поверхности, мешая друг с другом.

– Однажды ты бы догадалась сама, и, полагаю, разочаровалась бы во мне, – говорил он, изображая сожаление. – Я не мог больше скрывать, между нами не должно быть тайн, – Джон пытался звучать романтично. – Узнаешь?

– Ты… Все это время ты… – глаза девушки закрывались, Софи мутило не то от шока, не то от выпитого. Вернувшись, Хоумлендер понял, что она опустошила бутылку вина в одиночку, а до прихода Джона выпила еще два бокала, желая обрести смелось. Софи не пила до этого момента несколько лет.