Инопланетянин на Рождество

— Привет, Китти-Кэт, — сказала Кларисса, ее теплая улыбка исчезла, когда она увидела выражение моего лица. — Это не лицо «моя киска поет от того, что ее так тщательно оттрахали», которое я ожидал увидеть. Что-то не так?

Я фыркнула и начала смеяться, но вскоре смех застрял у меня в горле, а на глаза навернулись слезы.

— О, милая, — сказала Кларисса тем сочувственным голосом старшей сестры, которым обычно сопровождались крепкие объятия, когда мне было грустно. — Все действительно так плохо?

— Он замечательный, Клэр, — сказала я дрожащим голосом. — Настолько потрясающий, что мне, естественно, пришлось по-королевски облажаться.

— О боже. Что ты натворила? — спросила она, готовясь к тому, что последует дальше.

Я рассказала ей о событиях последних четырех дней, включая ежедневные божественные массажи, приемы пищи, невероятные объятья во время просмотра фильмов и сна, а также греховные поцелуи и ласки, которыми Андерс все чаще одаривал меня. Помимо своего явного одобрения всего вышесказанного, Кларисса даже проявила некоторую зависть, если не ревность. А затем я объяснила, как за десять минут я все испортила.

— Поэтому нет. Хотя моя киска была свежевыбрита, она не получила того тщательного траха, которого так ждала. И теперь, может быть, этого никогда не будет, — сказала я, чувствуя, как слезы снова хотят навернуться на глаза.

Кларисса уставилась на меня со смесью недоверия, гнева и неодобрения.

— Я не знаю, за что я хочу выбить из тебя дерьмо в первую очередь: за то, что все еще не потрахалась с ним после четырех дней, проведенных в одной постели, или за тот дурацкий фокус, который ты выкинула с беднягой! — сказала Кларисса с лицом расстроенной мамочки.

— Ну, я не могла просто прыгнуть к нему в постель в первый же день, — сказала я, защищаясь.

— Почему бы и нет? — спросила Кларисса. — Он сказал, что ты его родственная душа, а эти парни не лгут о таких вещах. Он ходил с бешеным стояком. Ты меняешь влажные трусики быстрее, чем старомодный чайник готовит попкорн. Вы оба взрослые люди, которых никто, кроме вас самих, не заставляет заниматься блокировкой члена. В чем проблема?

Действительно, в чем была проблема? Этот тихий голосок в глубине моей головы говорил мне, что я не должна казаться легкодоступной или распутной? Но кому? Андерс бы так не подумал. Имело ли значение чье-либо еще мнение?

Точно не должно.

Я поерзала на стуле и пожала плечами, не имея веских аргументов. У меня чесались руки наброситься на него с первого дня. И все же у меня в голове было некое количество дней, когда пара должна подождать, прежде чем заняться сексом, чтобы он считался значимым.

— Если нет проблем, то займись им уже, — раздраженно сказала моя сестра. — При таких темпах бедняге Андерсу понадобится долбаный отбойный молоток, чтобы прорваться сквозь окаменевшую паутину, которой ты там заросла.

— Кларисса! — воскликнула я, пораженная тем, что моя «о, такая чопорная и правильная» сестра стала такой грубой.

— Не надо мне кларисс! — сказала она, на этот раз звуча искренне расстроенной. — Я годами наблюдала, как ты отпускаешь себя, увядаешь и все глубже погружаешься в отрицание. Ты красивая, умная и забавная девушка, живущая как гребаная отшельница и одевающаяся в мешки из-под картошки, достаточно большие, чтобы вместить двух борцов сумо бок о бок.

— О, да ладно тебе…

— Нет, Кэтлин! — рявкнула Кларисса. — Я достаточно долго позволяла тебе безнаказанно выкручиваться. Я знаю тебя так, как если бы я создала тебя. Это «Мне-все равно-и-мне-никто-не-нужен», которое ты показываешь, — чушь собачья. Ты одинока. Но чем больше времени ты проводишь, живя отшельницей, тем глубже проваливаешься в эту кроличью нору. Конечно, завидные холостяки на Марсе — это катастрофа, но даже до этого ты боялась связываться, потому что считала себя недостаточно хорошей ни для одного из «хороших» парней. Теперь у тебя есть идеальный парень, а ты пытаешься все испортить.

— Ты не понимаешь, — сказала я, сама начиная немного злиться.

— Чего я не понимаю? — Кларисса бросила вызов. — Что Андерс сделал тебя счастливее, чем ты когда-либо считала возможным, но что ты готова отказаться от всего этого, потому что боишься, что другие люди могут подумать о вас с ним вместе?

Я несколько раз открыла и закрыла рот, не в силах подобрать подходящий ответ. Она уложила все в одно предложение, и, видя это таким образом, я почувствовала себя совершенно глупо. И все же, хотя мой разум понимал, насколько нелогичной была моя реакция, в пылу момента мои эмоции побуждали действовать совершенно по-другому. Как можно просто отключить свою чувствительность к мнению других?

— Как бы то ни было, — сказала Кларисса более мягким тоном, — большинство людей, скорее всего, не думают о том, что ты собой представляешь, не то чтобы это имело значение.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.