Иностранка

Чемесов попросту хотел добиться, чтобы Невинский возненавидел Машу и охладел к ней, чтобы расчистить себе путь к сердцу девушки. Этот придворный щеголь-красавец, видимо, вновь надеялся соблазнить Машеньку, как и когда-то давно, когда она уже сдалась на его милость и стала его любовницей. И ведь она любила Чемесова когда-то и, насколько предполагал Михаил, очень сильно. Потому и теперь, вспомнив былые чувства, могла вступить в интимную связь с Григорием, но более опасным было то, что она могла решиться выйти за него замуж и более не влачить свое тягостное существование в качестве гувернантки. И, видимо, она уже размышляла об этом, раз хранила письмо от Чемесова в книге, перечитывая его и наслаждаясь приятными строками, написанными молодым человеком.

Руки Михаила затряслись, и он мрачно прочитал письмо еще раз. И тут его осенило. Может быть, и ему, Михаилу, Машенька отказывала во взаимности из-за того, что до сих пор любила Чемесова! Но она не могла открыто признаться в этом поручику только потому, что еще не до конца простила его за совершенное предательство, когда он бросил ее много лет назад.

Ревность при мысли о том, что вожделенная девушка, возможно, и впрямь любит этого молодого красавца вмиг овладела существом Невинского, не давая спокойно дышать. Спрятав письмо в карман камзола, Михаил быстро направился в дом и почти час, словно тигр, метался, вышагивая по кабинету, терзаемый ревностью и гнетущими мыслями относительно этой прелестной девицы. Первым его порывом было немедленно потребовать объяснений от Маши насчет письма от Чемесова, которое она хранила. Однако он осознал, что будет выглядеть смешным в глазах девушки, ибо не имеет никаких прав на нее и требовать ничего не может.

Немного позже полудня Михаил вызвал к себе Трофима и попросил привести к нему Андре, но только так, чтобы это не стало известно Мари. Мальчик появился на пороге его кабинета спустя четверть часа, и Трофим, подтолкнув его внутрь комнаты, плотно прикрыл двойные двери. Невинский уже ждал его, стоя посреди кабинета в напряженной позе, куря сигару. Окинув немного испуганного Андрея беспокойным взором, Михаил как можно ласковее сказал:

— Андрей, подойди ко мне, пожалуйста. Мне надобно поговорить с тобой. Присядь-ка сюда.

Невинский указал на кресло, стоящее недалеко, и Андрей, кивнув, проворно занял место в нем.

— Андрей, мне нужна твоя помощь, — начал осторожно Михаил, подбирая в голове нужные слова. — Ты должен мне рассказать кое-что.

— Спрашивайте, Михаил Александрович, — согласно закивал мальчик, с благоговением смотря на Невинского. Он был не просто рад помочь своему кумиру, а непомерно счастлив от того, что прекрасный, почитаемый им человек хотел расспросить его о чем-то. И Андрей уже приготовился честно и искренно отвечать, внимательно глядя на Михаила Александровича, ожидая от него вопроса.

— Скажи мне, Андрей, где и как вы жили с матушкой до того, как попали в мой дом?

Мальчик напряженно посмотрел на Невинского и, понимая, что не может ответить на этот вопрос, несчастно заявил:

— Михаил Александрович, не гневайтесь, но я не могу этого рассказать.

— Отчего же? — вскинул брови Невинский. — Матушка запрещает тебе?

— Да. Лучше вам спросить у нее самой.

Михаил напряженно посмотрел на мальчика сверху вниз и сказал:

— Хорошо. Матушка запрещает о прошлом, а о сегодняшней жизни поведаешь мне?

— Да. Матушка не запрещает мне этого, — кивнул с горячностью Андрей.

— Чудесно! Тогда скажи, видал ли ты некоего молодого офицера, который говорил с твоей матушкой, например, на прогулке в парке или еще где?

— Офицера?

— Да, — кивнул нервно Невинский. — После того, как вы поселились у меня в доме, твоя матушка встречалась или говорила с неким высоким темноволосым военным или с другим мужчиной?

— Ну, она говорит с Трофимом Лукьянычем и Прокопом Ивановичем, — как-то неуверенно заметил мальчик.

— Нет же, Андрей, — отмахнулся Невинский. — Слуги, которые в моем доме, не в счет. Подходил ли к твоей матери некий молодой человек, говорил ли с ней кто-то, кто не живет у меня в усадьбе?

Задумавшись, мальчик пролепетал:

— Я не помню таких.

— Подумай хорошенько, Андрей, от твоего ответа многое зависит, — попросил Невинский.

Мальчик опять напряг память, боясь не угодить Михаилу Александровичу. Этот человек, почти его идол, который так хорошо относился к нему и который дал его матушке возможность служить гувернанткой в своем доме, вызывал в душе мальчика благоговейный трепет. Он до безумия хотел угодить Невинскому, но детская, предающая память не помогала ему, Андрей не помнил никаких мужчин-знакомых, которые говорили бы с его матушкой.

— Однажды на прогулке к нам подходила некая графиня Шереметьева, и они говорили с матушкой, — выпалил мальчик.

— Нет, Андрей. Я говорю о мужчинах, знакомых твоей матушки, с которыми она общается или ведет переписку.

— Извините меня, Михаил Александрович, я никаких мужчин не знаю, — пролепетал он горестно. От напряжения и бессилия, огорчившись, что не может ничего рассказать Невинскому, Андрей так расстроился, что на глазах его выступили слезы.