Иностранка

— Я не слышу вашего ответа? — сказал Невинский уже недовольно.

Ей безумно хотелось выкрикнуть, что она не будет покупать никакие новые платья, и вообще, заявить прямо в это надменное лицо, что не позволит так унижать себя! Как она устала от его постоянных придирок, приказов и нравоучений. Отчего он думает, что имеет право указывать на ее недостойный вид? Если бы он знал, что было время, когда она одевалась по последней парижской моде, и ее платья превосходили по стоимости любой из нарядов его разлюбезной Амалии Николаевны. Но все изменилось. И нынче она выглядела нищей и печальной, какой и была на самом деле. Да, она могла бы пристроиться получше, например, стать чьей-нибудь содержанкой. Но никогда бы не пошла на это. А одежда, старая или новая, была всего лишь оболочкой, не более. Молодая женщина знала, что она из древнего рода Озеровых, и Невинский не имел никакого права говорить ей подобное.

Маша подавила в себе желание ответить ему с вызовом. Она вздохнула, понимая, что вновь должна смириться, потому что от этого человека пока что зависело ее дальнейшее существование. Она глухо произнесла, холодно глядя на него:

— Как прикажете, Михаил Александрович.

— Тогда можете идти, — в ответ бросил он.

Она проворно поднялась и вихрем исчезла за дверью, про себя возмущенно думая о том, что, может быть, когда-нибудь ей представится возможность уйти из этого дома и она более никогда не услышит невозможных приказов Невинского.

Глава III. Игра

Московская губерния, Дмитровский уезд,

усадьба Сосновка, Июль

С середины июня жаркое и сухое лето пришло в загородное имение Невинских, где они проживали уже более месяца. Имение располагалось в живописнейшем месте в тридцати верстах от Москвы, и здесь, как предполагал Михаил Александрович, в небольшом одноэтажном каменном особняке на свежем деревенском воздухе дышалось гораздо легче и отраднее. Дети стали более резвыми и веселыми и много времени дружной компанией с Машей проводили в сосновом бору или на реке, которая протекала в версте от усадьбы. Рядом находилась большая деревня Любимово, часть приданого покойной Надежды Ильиничны, перешедшая к Михаилу после женитьбы на ней. Крестьяне этого села наряду с пахотными работами и сбором урожая занимались обслуживанием и обустройством загородного имения Невинских и большую часть года жили под присмотром управляющего. Каждым летом Невинские всей семьей посещали Сосновку и оставались там до осени.

В разгар лета уроки были чуть сокращены и лишь поутру пару часов Маша посвящала занятиям. Когда выдавалась хорошая погода, она проводила такие уроки, как чтение и рисование, в саду или на берегу реки. В остальное время дети под присмотром Маши отправлялись гулять по живописным окрестностям. Наташа и Андрей собирали лесные ягоды и полевые цветы, пока резвый Николай сачком ловил многочисленных ярких бабочек и мотыльков. Затем к обеденной трапезе они возвращались в усадьбу, а после еды отдыхали в детской. Маша устраивалась поудобнее в мягком кресле рядом с кроватками младших, брала книгу сказок, которую нашла на полке небольшой библиотеки в особняке и начинала читать ее детям. Наташа и Андрей внимательно слушали старинные сказки, даже Николай, этот неугомонный и трудно управляемый мальчик, сидел со всеми в детской и слушал. Правда, когда младшие дети засыпали, он вместе с Машей выходил из комнаты и резвился во дворе или в саду. Маша же, пока Наташа спала, эти два часа могла посвятить себе. Обычно она читала или изучала новые книги, которые привезла из Петербурга. Когда полуденный зной спадал, все трое детей вместе с молодой женщиной шли купаться на пруд или на реку, а если лил дождь, сидели в уютной малиновой гостиной и изучали большой атлас.

Наташа с первых дней полюбила новую гувернантку. Ласковая и внимательная Мари, как называла ее девочка тайком, вызывала в душе маленькой Невинской чувства радости и покоя. Уже спустя неделю после того, как они переехали в загородное имение, малышка, которая после смерти матери не произнесла ни единого слова, сказала первую фразу на людях. В это время вся семья во главе с Михаилом Александровичем сидела за вечерней трапезой. В самый разгар спора между отцом и Николаем о том, куда следует и не следует заплывать на реке, девочка неожиданно обратилась к Михаилу Александровичу:

— Папа, а я могу завтра вместе с Мари пойти смотреть на белку, живущую у реки?

Невинский, который в этот миг не смотрел на дочь, поперхнулся от неожиданности и ошарашено обернулся к Наташе. На это малышка ему улыбнулась и добавила:

— Мари обещалась мне, но сказала спроситься у тебя.