Читаем Иностранная литература: тайны и демоны полностью

Рассказы о Холмсе и Ватсоне мы любим за то, что они страшные. А страшные они по двум причинам. Во-первых, очень сильно семантически разнесены мотив преступления и его детали. Если на месте преступления находят пулю – это неинтересно, а если на месте преступления находят плюшевого зайца – это интересно. Это можно назвать законом Дойла, потому что самые иррациональные детали создают ощущение навязчиво-неотступного ужаса. Знаком преступления и черной меткой являются не череп, не кости и даже не полоска бумаги длиной в шпагу, как у Уилки Коллинза (роман «Женщина в белом»), непосредственного предшественника Конан Дойла, а зернышки апельсина (рассказ «Пять зернышек апельсина», 1890). Более того, преступление начинается уже с газетного объявления о вакансии: если человек в достаточной степени рыж, он может за очень хорошие деньги получить чисто номинальную работу («Союз рыжих», 1891)[46]. Я уж не говорю о самом страшном, наверное, рассказе, который Конан Дойл считал блестящей своей удачей, – «Дьяволова нога» (1910), где абсолютно никак не соотносящиеся между собой детали сходятся в прихотливый узор.

Мы привыкли, что в уютном детективе обязательно наступает ясность. Но Холмс все свои расследования предпринимает только для того, чтобы упереться в тайну значительно более глубокую – тайну иррациональной человеческой психики. И гениальность Конан Дойла в том, что он никогда не обременяет читателя слишком большим количеством фактов (и это вторая причина, вызывающая страх у читателя), он никогда не выстраивает слишком сложных цепочек. Когда в романе Агаты Кристи на последних страницах Пуаро раскрывает картину преступления, выясняется, что все преступление уместилось в те тридцать секунд, за которые один отвернулся, а другой наливал чай, но этому предшествовала сложнейшая, абсолютно шахматная многоходовка перемещений, передвижений и ложных ходов. У Конан Дойла разгадка оказывается предельно простой – и иррациональной.

Вот человека отхлестали чем-то ужасным на берегу моря. «Его спина была располосована темно-багровыми рубцами, словно его исхлестали плетью из тонкой проволоки»[47]. Зачем отхлестали, почему? Врагов нет, причин нет… В полном боли крике можно было разобрать только два слова: «львиная грива». Естественно, это оказывается страшная морская тварь – цианея, медуза, которую, как предполагает Холмс, занесло юго-западным шквалом[48]. Это снимает вопрос о мотиве, это снимает рациональность, это, по сути дела, выход в никуда, в мистику.

Точно так же и «Дьяволова нога» – история о том, как наутро после мирной вечерней партии в вист женщина (со следами, естественно, былой красоты) лежала в кресле мертвая с выражением нечеловеческого ужаса на лице, а два ее брата совершенно непонятно почему впали в безумное демоническое веселье. А что на самом деле было причиной их помешательства, к людям и рациональным мотивам не имело никакого отношения. Это был яд, который выделялся из горящего корня несуществующего растения под названием дьяволова нога.

Для нас принципиально важно в Конан Дойле то, что он и сам был оккультистом, спиритом, человеком, по-викториански глубоко верящим в подспудные и непостижимые силы человеческой природы. Понять более-менее корни этого можно по загадочному роману Конан Дойла «Тайна Клумбера» (1889), где вернувшийся с Востока старый генерал настолько опасается чьей-то мести, что ограждает свой дом огромным забором, запасается продовольствием, никуда не выходит. Естественно, читатель немедленно вспомнит сюжет другого писателя, жившего одновременно с Конан Дойлом.

У прибывшего с Востока англичанина-затворника (что важно: кто еще может прибыть с колоний на Востоке, как не английский полковник?) висит на ковре среди оружия очень странный предмет, и часто в порыве злобы англичанин хватает хлыст и хлещет с остервенением этот предмет. Что же это за предмет? Это человеческая рука! Сухая, с высохшими сухожилиями, черная, с длинными ногтями рука, прикованная цепью к ковру. И когда наивный посетитель-француз спрашивает, что это такое, англичанин отвечает с характерным акцентом: «Это был моя лучший враг», – а прикована рука цепями, «чтобы держать. <…> Она всегда хочет уходить»[49]. Через некоторое время англичанина находят задушенным, цепь порвана, руки нет, а на горле у него следы от пяти глубоко впившихся когтей. Это Мопассан, рассказ «Рука».

Перейти на страницу:

Все книги серии Прямая речь

Иностранная литература: тайны и демоны
Иностранная литература: тайны и демоны

В Лектории «Прямая речь» каждый день выступают выдающиеся ученые, писатели, актеры и популяризаторы науки. Их оценки и мнения часто не совпадают с устоявшейся точкой зрения – идеи, мысли и открытия рождаются прямо на глазах слушателей.Вот уже десять лет визитная карточка «Прямой речи» – лекции Дмитрия Быкова по литературе. Быков приучает обращаться к знакомым текстам за советом и утешением, искать и находить в них ответы на вызовы нового дня. Его лекции – всегда события. Теперь они есть и в формате книги.«Иностранная литература: тайны и демоны» – третья книга лекций Дмитрия Быкова. Уильям Шекспир, Чарльз Диккенс, Оскар Уайльд, Редьярд Киплинг, Артур Конан Дойл, Ги де Мопассан, Эрих Мария Ремарк, Агата Кристи, Джоан Роулинг, Стивен Кинг…

Дмитрий Львович Быков

Биографии и Мемуары / Литературоведение / Документальное
Русская литература: страсть и власть
Русская литература: страсть и власть

В Лектории «Прямая речь» каждый день выступают выдающиеся ученые, писатели, актеры и популяризаторы науки. Их оценки и мнения часто не совпадают с устоявшейся точкой зрения – идеи, мысли и открытия рождаются прямо на глазах слушателей.Вот уже десять лет визитная карточка «Прямой речи» – лекции Дмитрия Быкова по литературе. Быков приучает обращаться к знакомым текстам за советом и утешением, искать и находить в них ответы на вызовы нового дня. Его лекции – всегда события. Теперь они есть и в формате книги.«Русская литература: страсть и власть» – первая книга лекций Дмитрия Быкова. Протопоп Аввакум, Ломоносов, Крылов, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Некрасов, Тургенев, Гончаров, Толстой, Достоевский…Содержит нецензурную брань

Дмитрий Львович Быков

Языкознание, иностранные языки / Учебная и научная литература / Образование и наука
Советская литература: мифы и соблазны
Советская литература: мифы и соблазны

В Лектории «Прямая речь» каждый день выступают выдающиеся ученые, писатели, актеры и популяризаторы науки. Их оценки и мнения часто не совпадают с устоявшейся точкой зрения – идеи, мысли и открытия рождаются прямо на глазах слушателей. Вот уже десять лет визитная карточка «Прямой речи» – лекции Дмитрия Быкова по литературе. Быков приучает обращаться к знакомым текстам за советом и утешением, искать и находить в них ответы на вызовы нового дня. Его лекции – всегда события. Теперь они есть и в формате книги. «Советская литература: мифы и соблазны» – вторая книга лекций Дмитрия Быкова. Михаил Булгаков, Борис Пастернак, Марина Цветаева, Александр Блок, Даниил Хармс, Булат Окуджава, Иосиф Бродский, Сергей Довлатов, Виктор Пелевин, Борис Гребенщиков, русская энергетическая поэзия… Книга содержит нецензурную брань

Дмитрий Львович Быков

Литературоведение
Великие пары. Истории любви-нелюбви в литературе
Великие пары. Истории любви-нелюбви в литературе

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ БЫКОВЫМ ДМИТРИЕМ ЛЬВОВИЧЕМ, СОДЕРЖАЩИМСЯ В РЕЕСТРЕ ИНОСТРАННЫХ СРЕДСТВ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИХ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА 29.07.2022.В Лектории "Прямая речь" каждый день выступают выдающиеся ученые, писатели, актеры и популяризаторы науки. Вот уже много лег визитная карточка "Прямой речи" – лекции Дмитрия Быкова по литературе Теперь они есть и в формате книги.Великие пары – Блок и Любовь Менделеева, Ахматова и Гумилев, Цветаева и Эфрон, Бунин и Вера Муромцева, Алексей Толстой и Наталья Крандиевская, Андрей Белый и Ася Тургенева, Нина Берберова и Ходасевич, Бонни и Клайд, Элем Климов и Лариса Шепитько, Бернард Шоу и Патрик Кэмпбелл…"В этой книге собраны истории пар, ставших символом творческого сотрудничества, взаимного мучительства или духовной близости. Не все они имели отношение к искусству, но все стали героями выдающихся произведений. Каждая вписала уникальную главу во всемирную грамматику любви, которую человечество продолжает дополнять и перечитыватm" (Дмитрий Быков)В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Дмитрий Львович Быков

Литературоведение

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное