Иностранная литература: тайны и демоны

Мы привыкли, что Мопассан – мастер любовной истории. Но Мопассан – прежде всего мастер триллера, отец европейского триллера. Триллеров у Мопассана немного, но они высочайшего класса. Это в первую очередь «Рука трупа» и «Рука» – две версии на одну и ту же тему, это «Коко, коко, холодный коко!» и это, конечно, «Орля» – главная европейская повесть XIX века, которая лучше сделана, чем «Поворот винта» Генри Джеймса, и даже, пожалуй, лучше, чем тургеневская «Клара Милич». Самая страшная, самая иррациональная новелла Мопассана, в которой все получает объяснение, кроме одного – кроме главного, когда герой понимает, что не безумен, а душой его завладел вселившийся в него таинственный дух.

В «Тайне Клумбера» буддийские жрецы овладевают сознанием генерала, и по их внушению он тонет в болоте. Это возмездие за преступление прошлого: во время войны в Афганистане генерал убил высшего адепта буддизма, и ученики поклялись отомстить убийце учителя. Месть их жестока и по-восточному изощренна: возмездие настигает генерала только через сорок лет, но о неизбежности его каждый день напоминает генералу звон астрального колокольчика.

Для Конан Дойла мопассановские корни важнее диккенсовских – это очень важно. В одном из рассказов Мопассана «Кто знает?» (1890) герой видит, как из его дома вещь за вещью уходит вся мебель, видит кресло, «вразвалку выходившее из дома», рояль, скачущий галопом, «словно взбесившийся конь», а когда герой пытается остановить это бегство, «вещи прошли по моему телу, как кавалерийская часть проносится во время атаки по выбитому из седла солдату»[50]. Это кошмар, классический страшный сон, который не может иметь никакого объяснения. И Конан Дойл придерживается этой же практики. Именно из-за невозможности объяснения Холмс трижды терпит поражение, как упоминает Ватсон в рассказе «Загадка Торского моста» (1922). Одно из таких незаконченных дел – история джентльмена, который вернулся домой за зонтиком, и никто никогда больше не видел ни его, ни зонтика. Именно этот случай замечательно пародирует Джером Клапка Джером в повести «Трое в лодке, не считая собаки», когда один из героев таинственно пропадает с куском пирога: «“Может быть, ангелы унесли его на небо?” – сказал я. “Они вряд ли взяли бы с собой пирог”, – заметил Джордж»[51]. Конечно, англичане немного помешаны на своей страсти к тайнам, но тайны всегда каким-то образом раскрываются, а вот тайна джентльмена и зонтика так и осталась нераскрытой, что и подало повод Максу Фраю сделать целый сборник на эту тему (в общем, довольно занудный)[52].

Сам по себе колорит туманного Лондона и туманных легенд Конан Дойла наводит на мысль о принципиальной непознаваемости человеческой души. Мы можем понять, каким образом вернувшийся из колоний джентльмен изводит двух своих племянниц («Пестрая лента», 1892). Одну из них он успел убить змеей – это великолепное соотношение таинственного свиста, блюдечка с молоком, внезапного удара, пестрой ленты. Вторую, слава богу, Холмс успел спасти. Мы не понимаем другого – почему? Конечно, все упирается в деньги, но так жестоко убить отвратительной змеей двух прелестных девушек!

Обратите, кстати, внимание, как часто у Конан Дойла включаются странные, непостижимые силы природы: страшная медуза, страшное растение, страшная змея, человек с белым лицом, человек с рассеченной губой, уродства, призраки, загадочные существа с Востока, таинственные духовные практики – все, что в принципе никак не может быть обосновано. Более того, для Конан Дойла и математика – тоже явление мистическое. В иезуитском закрытом колледже Стонихерст его преследовала математика, которую Конан Дойл люто ненавидел, – его главными занятиями были сочинение и рассказывание историй и спорт, в котором он преуспел колоссально, – крикет, лыжи, все виды бега. И сильно донимали его братья Мориарти – он отомстил обеим этим страшным силам, сделав своего Мориарти профессором математики.