Иностранная литература: тайны и демоны

Пятое ее открытие сводится к тому – и в этом, безусловно, Кристи – писатель XX века, и даже в каком-то смысле модернист, это любимый ее прием, – что в основе всякого ее детектива лежит подмена. Убили не того, убийца ошибся, потому что на девушке по имени Ник была красная шаль, а потом она эту шаль дала поносить другой, и эту другую убили. Или убили одну, загримировали под другую, и все поверили, и все купились. Или убили не из того пистолета или не тем орудием. Или думали, что это богатый наследник, а старый лорд в последний момент изменил завещание, поэтому опять убили не того. В общем, всякий раз хочется воскликнуть цитатой из того же моэмовского цикла «Эшенден, или Британский агент», фразой, какой заканчивается «Безволосый мексиканец»: «Чертов болван! Вы не того убили!» В некотором смысле это девиз всей британской детективной литературы XX столетия, но у Агаты Кристи это прослеживается особенно четко. Согласно любимой парольной фразе всего мирового авангарда «Совы не то, чем они кажутся»[59], Агата Кристи жизнь положила, чтобы доказать: люди не то, чем они кажутся. Вспомним, к слову, и название неразысканного романа Александра Введенского «Убийцы, вы дураки». Всякое зло всегда близоруко, всегда убивают не того. И это любимая мысль Агаты Кристи.

Собственно, она положила жизнь для доказательства простой максимы: самое интересное в детективе – это не виновный, а невиновный. Самое интересное в детективе – это не обвиняемые, против которых есть комплекс улик, а те, кого подозревают напрасно. И вот для того, чтобы защитить напрасно подозреваемых, Эркюль Пуаро – как в «Миссис Макгинти с жизнью рассталась» (1952), например, – вступает, чтобы вытащить из петли уже фактически приговоренного. Потому что «убил не тот». Убил не тот, на кого вы подумали. И даже если над трупом с пистолетом в руках или с окровавленным ножом стоит очевидный виновник, у которого есть все основания убить, и его видят трое, мы можем быть абсолютно уверены, что убил совершенно другой человек, а этот стоит с пистолетом просто потому, что машинально поднял. Вот это естественный для Агаты Кристи ход, и это особенно глубоко проникает в сердце русского читателя, который хорошо осведомлен о кошмарах российской юриспруденции, когда человек, хоть бы он находился в ста верстах от места происшествия, может быть осужден как убийца. Потому что «так надо».

Вот откуда у Агаты Кристи гениальная догадка: мир – это еще одна иллюзия, и делать выводы о виновности или невиновности надо очень и очень погодить. Все не очевидно, все не так, как выглядит, и необходимо проникнуть в этот механизм невиновности, доказать, что все происходило глубже, сложнее. Это, кстати говоря, одна из основных интенций XX века.

И вот здесь приходится признать, что Агата Кристи очень знатно вписывается в плеяду великих богоискателей XX века, великих апологетов. Таких как Честертон, который не зря же стал писать детективы. Таких как Кэрролл Льюис с его волшебными сказками. Таких как Толкиен с его фэнтези. Агата Кристи в этом ряду не на последнем месте.

В XX веке главной задачей апологетов было доказательство бытия Божия вопреки тому, что Бога очевидно нет. Эта метафизическая задача сродни тому, чтобы отмазать убийцу, стоящего над трупом. Многим хочется доказать: после смерти ничего нет, высшей справедливости нет, смысла в истории нет. «В бесконечном времени, в бесконечности материи, в бесконечном пространстве выделяется пузырек-организм, и пузырек этот подержится и лопнет, и пузырек этот – я», – с тоской думает у Толстого Константин Левин. Но многие доказывают отсутствие Бога даже с какой-то веселой злобой, вот как британец Ричард Докинз. Агата же Кристи доказывает, что нет ничего более далекого от правды, чем очевидность. Мир не таков, каков он есть. Поскреби мир, и ты увидишь чудо. Поскреби очевидность, и увидишь, что Бог есть и есть справедливость. И вот в этом Агата Кристи по-детски уверена.

Она убеждена в том, что мир движется какими-то разумными началами. И тут возникает вопрос, которого нельзя миновать: как тогда объяснить ее исчезновение после того, как первый муж сообщил ей, что уходит к молоденькой Нэнси Нил? Эта история отражена потом отчасти и в «Смерти на Ниле» (1937), и в одном из ее псевдонимных романов. Есть объяснение, что Агата Кристи подстроила свое исчезновение, чтобы мужа обвинили в ее убийстве. Но есть и гораздо более глубокий ответ: с ней случилась так называемая диссоциативная фуга – нервное расстройство, когда человек не в силах смириться с реальностью и забывает на какое-то время о своем положении. И вот Агата Кристи на одиннадцать дней забыла, кто она, где она, уехала в другой город, вела другую жизнь, и нашли ее по чистой случайности[60].