Иностранная литература: тайны и демоны

Детектив в XX веке отчасти потерял свой главный интерес. Убийство имеет смысл раскапывать, если студент, одержимый идеями, убил старуху-процентщицу. Тогда это единственный детектив, прогремевший на весь мир. Или четверо братьев, один из которых незаконный, ненавидят своего папу-мерзавца, и вдруг оказывается, что папа – это Россия, а они, новые, молодые, будущее России, убивают ее на наших глазах, и кто из них самый большой убийца, неизвестно. Это да, это имеет смысл. Но какой смысл имеет детектив после того, как в природе человека оказывается подозрительно легко разбудить фашиста? И на фоне такой проблемы, как фашизм, что значит вся Агата Кристи со всеми ее хитросплетениями? А к 1970-м годам, когда Агата Кристи еще продолжала раз в год выпускать свои романы, уже совершенно точной была оценка замечательного нашего филолога Майи Тугушевой: единственная цель новых романов Агаты Кристи – помочь молодым иностранцам изучать английский язык. Для чего они, собственно говоря, и использовались. «The Murder on the Links» или «Body in the Library» были для меня надежным стимулом просто дочитать книгу, не бросить ее там, где учитель сказал: «Читай до сих», – потому что интересно же, в конце концов, кто убил. Хотя «Убийство на поле для гольфа» сам по себе роман довольно тривиальный, а уж «Труп в библиотеке» – тем более.

Почему же сейчас, как мне кажется, наблюдается новая волна интереса к Агате Кристи, возвращение ее в активный читательский обиход? Я думаю, по двум причинам.

Первая и самая очевидная: сознание современного человека, как всякого предвоенного или военного поколения, отравлено ужасом. Мы не можем больше читать фронтовые сводки, мы видим, что война, кризис, разорение, тотальная ложь, гигантская расплата за всеобщую безнравственность приближаются к нашим воротам. В Америке это, может быть, чувствуется не так, но в России – так. Мне, как человеку еще сравнительно молодому, знаки грядущего кризиса даже желанны, потому что внушают определенные надежды. Я надеюсь, что успею еще что-то увидеть. У человека же старше шестидесяти таких надежд не то чтобы нет, но кризис его не радует. Он больше думает о страхе голода, о нестабильности, об отсутствии медицины, и для него Агата Кристи играет великую утешительную роль.

С этим связана и вторая причина возвращения Агаты Кристи к читателю: она напоминает нам о простых ценностях здравого смысла, о старомодном гуманизме, о том, что старая Европа, может быть, не кончилась. Поэтому она так любит старомодные отели, в которых ничего не менялось с 1913 года, большие поместья, туповатых, но верных слуг, умных и всегда странноватых иностранцев. Это старая добрая Британия. В мире, где почти не осталось ничего старого и уж вовсе ничего доброго, Агата Кристи напоминает о традиционных ценностях. Хочется жить, когда ее читаешь, и хочется верить, что что-то еще где-то есть. Старая добрая Агата заставляет нас вспомнить о силе слабых, и это очень важно, потому что именно это позволило сделать ей пять великих открытий в области детектива.

Первое и главное великое открытие Агаты Кристи состоит в том, – и это, кстати, отличает весь детектив XX века, – что опасность для преступника приходит с неожиданной стороны.

Вот первая неожиданность – Эркюль Пуаро, который не отличается особой спортивностью, а в последнем романе вообще полупарализован, страдает артритом, передвигается в коляске. Пуаро немолод и, кажется, никогда не был молодым. Как замечательно сказал о нем Питер Устинов, один из самых популярных исполнителей этой роли: конечно, Пуаро был выдающийся интеллектуал, но всего этого интеллекта не хватило на то, чтобы жениться. Он одинок, он не слишком богат. Он физически хрупок, вспомним его малый рост – пять футов четыре дюйма, у него смешные манеры, смешные усы. От этого забавного человечка никто не ждет победы. А он одерживает победу. Более того, каждый раз удивляется его друг Гастингс, абсолютный Ватсон, вряд ли кто-то, кроме Пуаро, распутал бы всю эту дребедень.