Инспекция. Число Ревекки

А выменять хотя бы одну рукавицу, хоть одну – ведь приближались морозы и таскать голыми руками замерзшие за ночь стройматериалы скоро станет совсем невозможным, – было бы весьма кстати. Ревекка хорошо помнила, как прошлой зимой ладони околевали за считаные минуты, а потом просто становились бесчувственными и роняли все на свете. И только благодаря тому, что это происходило у всей рабочей команды без исключения, ее спина познала тогда не так много палок капо, как могла бы. Уставившись в одну точку, Ревекка продолжала размышлять о рукавице, пока не прозвучал сигнал к отбою. Едва ее голова коснулась нар, как мысли о недосягаемой рукавице рассеялись и она тут же провалилась в черноту пустого мертвого сна, перестав, наконец, ощущать гудящие измученные ноги и трясущиеся руки, которые, впрочем, за короткие часы сонного метания не успеют отойти от дня предыдущего. И тем не менее нужно было попытаться скопить силы на день грядущий.

* * *

Ревекка с трудом разлепила воспаленные, закисшие за ночь глаза. Ей показалось, что даже несколько ресниц оторвались и повисли на засохшем ночном гное. Одной рукой она начала тереть чешущиеся глаза, другой – шарить там, где еще секунду назад лежала ее голова. Хлеба не было! Сон как рукой сняло, Ревекка волчицей рванулась обратно, прижала лицо к самому тюфяку: ни крошки. Внутри все оборвалось: половины пайки как не бывало. В тупом бессилии Ревекка продолжала шарить ладонью по тюфяку, понимая, что это бесполезно. Кто-то ночью украл ее хлеб.

– Чего возишься? – спросила Кася, спрыгивая в проход.

– Ничего, – прошептала Ревекка.

Злоба на саму себя обуяла ее. Опростоволосилась как цуганг[71], который первый день в лагере. Даже не второй – на второй день каждый сюда попавший уже четко понимает, что хлеб нужно беречь пуще всего. Теперь ей нечем подкрепиться перед рабочим днем, а значит, работа совсем тяжело пойдет, а значит, не миновать ей плетки капо или эсэсовской овчарки, а значит, день сегодняшний может быть последним. И все из-за того, что она, дура такая, выпустила во сне кусок хлеба. Проклятое место, где разжатые во сне пальцы могут означать верную гибель. «А может, повезет, – продолжала размышлять Ревекка, пробираясь к выходу, – может, сегодня не на щебень и не на кирпич, может, в поля отправят…» И тогда она сумеет продержаться. Ревекка тут же одернула себя. Опять она совершала ошибку – начинала надеяться. Когда же это чувство окончательно иссякнет в ней и перестанет травить изнутри?! Две ошибки меньше чем за сутки – великая роскошь в концлагере, так долго не протянешь.

Ревекка вышла на улицу, вдохнула полной грудью стылую ночь и тут же сплюнула ее себе же под ноги.

На ее счастье, их команду действительно отправили в поля, и Ревекке даже удалось урвать лопату, а не кирку, а потому вечером она вернулась в лагерь на своих ногах. Во время раздачи пайка им с Касей удалось встать так, что именно на их котелки пришлась скудная жижа, осевшая на дно, а Ревекке даже удалось пожевать волокнистые остатки овощей и пару кусочков вареного картофеля. День, начавшийся ужасно, заканчивался удачно. Ревекка привязала свой котелок к халату и вышла на улицу – вдохнуть на десерт пару глотков прохладного воздуха. На земле то тут, то там сидели полутрупы с темными застывшими лицами. Несмотря на то что закатное солнце уже давно не грело, они все равно подставляли ему свои костлявые тела в надежде подпитаться хоть какой-то энергией. Те, у кого были силы после рабочего дня, ковырялись в помойке, пока охрана не обращала на них внимания. Блоковые тащили обратно пустые бочки из-под супа. Когда одна прошла мимо, Ревекка жадно потянула носом, наслаждаясь запахом прокисшей брюквы. Еще бы хоть глоточек…

Где-то вдалеке послышался гудок.

– Транспорт пришел, – проговорила Ревекка Касе, молча застывшей рядом.

Кася на это ничего не ответила, она рассматривала свой котелок.

– Больше двух недель уже не ополаскивала, хоть песком пройтись бы. Не жирный, знамо дело, но все же.

– Где ж ты песок достанешь? – с сомнением проговорила Ревекка.

– Возле сортира целую кучу высыпали, видимо, завтра какую-то команду отправят на починку.

– А ну как капо увидит или блоковая?

– Я быстро.

И Кася исчезла.

Ревекка вернулась в штубу, там в разгаре была перепалка. Визгливо кричала какая-то заключенная, на тех же тонах ей отвечала другая. Очень быстро словесная свара переросла в драку. Ревекка безучастно наблюдала за этим, потом развернулась и вышла. Вернулась Кася.

– Не ходи туда, Касенька, там драка. У Зоси попытались украсть кусок сала. И откуда она только достает эти харчи… Не вышла ведь ни кожей, ни рожей даже на кубик маргарина.

Кася тут же усмехнулась:

– Знамо откуда: у нее брат в зондеркоманде – платежеспособные черти. У них и лекарства, и валюта имеются. Говорят, даже зубным золотом промышляют, подкупают охранников и передают нужным людям еду.

– А еда у них там откуда?