Инстинкт убийцы

– Реддинг сказал, что сегодня он не в настроении разговаривать. Сказал, что, возможно, завтра будет в настроении. Сейчас он в полной изоляции – никаких посетителей, никаких звонков, никаких писем, никаких контактов с другими заключенными. Но мы понятия не имеем, какие инструкции он уже передал своему партнеру.

«Возможно, завтра он будет в настроении» – слова Бриггса отдавались в голове. Я резко повернулась к Дину.

– Ты считаешь, что завтра погибнет кто-то еще.

Это как раз в стиле Реддинга – отказываться говорить, пока у него нет свежего повода для хвастовства. А вот отказ увидеться с Дином удивил бы меня, если бы я только что не видела, как агент Стерлинг сообщает Дэниелу Реддингу, что сын его предал. Отец Дина хотел наказать его за это почти так же сильно, как хотел наказать агента Стерлинг за то, что у нее хватило наглости не просто жить, но и отнять у него то единственное, что он ценил, – его сына.

– Что еще? – спросила я. Дин и Бриггс определенно что-то недоговаривали. Реддинг не дал бы Дину выйти из комнаты для допросов, не попытавшись каким-то образом утвердить свою власть: причинить боль Дину, заставить его страдать за то, что он предал отца.

Бриггс шумно выдохнул, потом повернулся ко мне.

– Было еще кое-что.

– Нет! – Дин возразил мгновенно и убежденно.

– Дин…

– Я сказал – нет.

– Это не твое решение, – ответил ему Бриггс, – самое сложное в этой работе не в том, чтобы самому оказаться на линии огня – поставить под удар свою безопасность, психику, репутацию. Самое сложное – позволять тем, кто тебе дорог, делать то же самое.

Дин повернулся в сторону кухни, мне показалось, что он уйдет, но он встал спиной к остальным, пока агент Бриггс рассказывал нам о последних словах Реддинга.

– Он сказал, если мы хотим поговорить с ним скорее рано, чем поздно, в следующий раз Дин должен явиться не один.

– Он не был один, – возразила я, пытаясь понять, не пытается ли Реддинг добиться еще одного разговора со Стерлинг.

– Если собираетесь им рассказать, могли бы точно повторить его слова. – Дин снова повернулся к нам. Он пытался смотреть на Майкла, на Стерлинг, на Бриггса – на кого угодно, но не на меня.

Безуспешно.

– Он сказал: «В следующий раз приходи с девушкой».

Ты

Ошибка.

Вот что это. Не тот факт, что Трина Симмс мертва, – это часть плана. Но вот оставить улики?

Неаккуратно. Глупо. Недостойно.

Этого больше не повторится. Ты об этом позаботишься. Ошибок больше не будет.

Скрывшись в тени, ты проводишь пальцем по плоской поверхности ножа. Ты точно отмерил длину веревки. Клеймо тяжело лежит в руке. Ты взмахиваешь им, и оно рассекает воздух, как бейсбольная бита. Ты представляешь приятный звук металла, который раскалывает чей-то череп…

Нет! Действовать нужно не так. Это не то, что ты сделаешь через пять… четыре… три… две…

– Что вы здесь делаете?

Ты взмахиваешь клеймом. Твоя добыча падает, и ты об этом не жалеешь.

Связать. Заклеймить. Порезать. Повесить.

Никто не говорил, что нельзя сначала оглушить.

Ты бросаешь клеймо на землю и достаешь пластиковые стяжки. Эмерсон Коул была твоим заданием, но это – это будет весело.

Глава 39

– Откуда Реддинг вообще знает, что есть какая-то девушка?

Директор Стерлинг ходил по кухне мимо Бриггса, мимо своей дочери, мимо всех нас и наконец остановился напротив Дина.

– Он спросил, – ровным голосом ответил Дин, – я ответил, что у меня никого нет.

Стоя у кухонного стола, Джуд наблюдал за директором, который остановил тяжелый взгляд на Дине.

– Значит, либо Реддинг не поверил тебе, либо он что-то знает, либо играет наудачу. – Директор обдумал эти варианты. – Мне не нравится идея приводить на допрос кого бы то ни было еще. Если слухи об этом дойдут не до тех людей…

Он умолк.

«Вы уже приводили Дина на допрос, – подумала я, – но если кто-то узнает, что вы использовали Дина, чтобы получить информацию от его отца, вы сможете объясниться».

– Не могу сказать, что я в восторге от идеи, что кто-то из вас может оказаться в одной комнате с серийным убийцей, – прокомментировал Джуд, покачивая в руке чашку с кофе, – хотя не то чтобы кто-то меня спрашивал.