Институт

Дети из Палаты А – даже Калише было трудно мысленно не называть их овощами – все еще держались за руки. Лампы вспыхнули ярче, одну даже закоротило. Гул стал сильнее и ниже. Калиша не сомневалась, что все на Ближней половине его ощущают – Джо и Хадад, Чед и Дейв, Присцилла и этот гад Зик. И остальные тоже. Напуганы ли они? Возможно, немного напуганы, но…

Они считают, что мы в ловушке, подумала она. Уверены, что им ничто не грозит. Что мятеж локализован. Пусть и дальше так считают.

Где-то есть большой телефон – самый-пресамый большой, – к которому подключены параллельные телефоны в разных комнатах. Если они позвонят по этому телефону (когда позвонят, потому что иного выбора нет), здесь, в туннеле, высвободится энергия мощнее любой бомбы, когда-либо взорванной на земле или под землей. Гул, сейчас лишь несущая волна, перерастет в вибрацию, способную рушить здания, уничтожать целые города. Сколько детей, в чьих головах не осталось ничего, кроме энергии, из-за которой их похитили, ждут звонка по большому телефону? Сто? Пятьсот? Может, и больше, если Институты есть по всему миру.

– Никки?

– Что? – Он тоже уже задремывал, так что ответил немного раздраженно.

– Наверное, мы сумеем это включить, – сказала Калиша, и вновь не было нужды уточнять, что она имеет в виду. – А вот сумеем ли мы… сумеем ли мы это выключить?

Никки на мгновение задумался, потом улыбнулся:

– Не знаю. Но после того, что с нами сделали… Честно говоря, моя дорогая, мне наплевать[60].

9

Пятнадцать минут двенадцатого.

Стэкхаус вернулся в кабинет миссис Сигсби, Нулевой телефон, по-прежнему молчащий, все так же лежал на столе. Еще сорок пять минут, и закончится последний день работы Института. Завтра здесь не останется никого, вне зависимости от исхода истории с Люком Эллисом. Программу в целом можно будет продолжать, несмотря на эту Венди, которую Люк с Тимом оставили на юге, однако данный конкретный объект раскрыт. Сегодня важно добыть флешку и ликвидировать Люка Эллиса. Спасти Джулию было бы неплохо, но совершенно не обязательно.

По сути, эвакуация Института уже началась. Со своего места Стэкхаус видел в окно дорогу, ведущую из Института сперва в Деннисон-Ривер-Бенд, а дальше во все нижние сорок восемь штатов… не говоря уже о Канаде и Мексике для тех, у кого есть паспорта. Стэкхаус дал поручения Зику, Чеду, шеф-повару Дугу (двадцать лет в «Халлибертон»[61]) и доктору Фелиции Ричардсон, которая пришла в Институт из «Хок секьюрити групп». Им он доверял.

А что до остальных… Стэкхаус видел за деревьями удаляющийся свет фар. По его прикидкам, уехало пока человек десять, за ними последуют и другие. Вскоре на Ближней половине останутся только подопечные. Может, там уже нет никого из персонала. Однако Зик, Чед, Дуг и доктор Ричардсон не бросят свой пост. У этих людей есть чувство долга. А Глэдис Хиксон не сбежит, даже если сбегут все. Глэдис не просто любит распускать руки; Стэкхаус все больше убеждался, что она настоящий психопат.

Я и сам псих, раз остаюсь здесь, подумал Стэкхаус. Но мальчишка прав: меня выследят. И он идет прямо в ловушку. Или…

– Или водит меня за нос, – пробормотал Стэкхаус.

В приоткрытую дверь заглянула Розалинда, секретарь миссис Сигсби. Ее обычно безупречный макияж за последние двенадцать часов изрядно поблек, а обычно идеально уложенные седые волосы торчали по бокам.

– Мистер Стэкхаус?

– Да, Розалинда.

Она заметно нервничала.

– По-моему, доктор Хендрикс уехал. Я видела его машину десять минут назад.

– Ничуть не удивляюсь. Вам тоже стоило бы уехать. Отправляйтесь домой. – Он улыбнулся. Странно было улыбаться в такую ночь, по-хорошему странно. – Я только сейчас понял, что знаю вас, сколько здесь работаю – давным-давно, – но не знаю, где ваш дом родной.

– Мой родной дом был в Мизуле, штат Монтана, – ответила Розалинда, сама удивляясь своей откровенности. – А так у меня есть коттедж на территории Миссурийского университета. Я там пять лет не была. Просто плачу за него налог. На выходные остаюсь в городке, в отпуск езжу в Бостон. Мне нравятся «Ред сокс», «Брюинз»[62] и артхаусный кинотеатр в Кембридже. Но я всегда готова вернуться на рабочее место.

Стэкхаус внезапно осознал, что это самая длинная речь, какую произнесла в его присутствии Розалинда за пятнадцать с лишним лет их знакомства. Она была здесь, усердная помощница миссис Сигсби, когда Стэкхаус ушел в отставку с должности следователя в военно-юридической службе США, и за все эти годы практически не изменилась. Сколько ей лет? Шестьдесят пять? Или все семьдесят?

– Сэр, вы слышите гул?

– Да.

– Это трансформатор или что-то вроде того? Я никогда его прежде не слышала.

– Трансформатор. Да, полагаю, можно назвать и так.

– Очень действует на нервы. – Она потерла уши, еще сильнее растрепав волосы. – Наверняка это дети устроили. Скажите, Джулия… миссис Сигсби… возвращается сюда?

Стэкхауса скорее позабавило, чем раздосадовало, что Розалинда, всегда такая правильная и незаметная, держит ухо востро, невзирая на гул.

– Да, насколько мне известно.