Институт

Люк не знал. Четыре или пять лет назад он болел ангиной, и у него поднялась очень высокая температура. Сейчас ощущения были похожие: словно какая-то его часть вышла из тела в атмосферу. Во рту стоял дурной привкус, а место укола безумно чесалось. Он помнил, как ему сдавило горло, помнил тот ужас.

Брэндон не дал Люку возможности прийти в себя – просто схватил его за руки и рывком поставил на ноги.

– Как тебя зовут? – спросил Хендрикс.

– Люк… Лукас… Эллис. – Слова будто шли не изо рта, а из той его половины, что сейчас парила над головой. Сил не было. Лицо пульсировало от пощечин, нос ныл. Люк поднял руку (она поднималась медленно, словно сквозь воду), потер кожу над верхней губой и с удивлением обнаружил на пальце запекшуюся кровь. – Долго я был в отключке?

– Посадите его, – распорядился Хендрикс.

Брэндон взял его за одну руку, Присцилла за другую, и Люка повели к стулу (обычному кухонному стулу, без ремней для рук, слава тебе господи). За столом напротив сидел на таком же стуле Эванс. Перед ним лежали какие-то карточки – крупные, размером с книгу в бумажной обложке, с простыми синими рубашками.

– Я хочу вернуться в свою комнату, – сказал Люк. Голос по-прежнему шел откуда-то сверху, но его источник немного приблизился. Вроде бы. – Хочу прилечь. Мне плохо.

– Дезориентация скоро пройдет, – заверил его Хендрикс. – Хотя ужин на твоем месте я бы пропустил. А пока тебе нужно обратить внимание на то, что покажет доктор Эванс. Это небольшой тест. Как только пройдешь его, сразу вернешься в свою комнату и сможешь… э-э… снять стресс.

Эванс поднял первую карточку и поглядел на нее.

– Что это такое?

– Карточка, – ответил Люк.

– Шутки прибереги для своего «Ютьюб»-канала, – прорычала Присцилла и влепила ему пощечину. Намного крепче, чем раньше.

В ухе сразу зазвенело, зато хоть в голове немного прояснилось. Люк взглянул на Присциллу и не заметил на ее лице ни намека на сомнение или раскаяние. Ноль сочувствия. Он понял: для нее он не ребенок, а подопытное животное. Присцилле удалось полностью абстрагироваться, провести важную черту у себя в голове. Если подопытное животное не выполняет приказы, необходимо применить то, что в психологии называется негативным подкреплением. А когда все опыты проведены? Можно выпить кофейку с плюшками в комнате отдыха и поболтать с коллегами о собственных детях (они-то, конечно, настоящие) или повозмущаться новостям политики, спорта и так далее.

Впрочем, это он уже знал. Вот только одно дело – знать правду, а совсем другое – чувствовать, как от нее ноет побитое лицо. Люк чувствовал, что когда-нибудь (и очень скоро) он начнет дергаться при виде поднятой руки – даже если ее поднимут, чтобы дать пять.

Эванс аккуратно положил карточку на стол и взял другую.

– А здесь у нас что, Люк?

– Говорю же: не знаю! Откуда мне…

Снова затрещина. В ухе зазвенело еще громче, и Люк заплакал. Он ничего не мог с собой поделать – слезы сами брызнули из глаз. Он и раньше думал, что Институт – это кошмар, но вот где настоящий кошмар: ты не в себе, а тебя заставляют гадать, что изображено на обратной стороне карточек, и бьют, если ты не знаешь ответа.

– Постарайся, Люк, – сказал Хендрикс ему в ухо (то, которое не звенело).

– Я хочу к себе в комнату. Я устал! Мне плохо.

Эванс отложил вторую карточку и взял третью.

– Что здесь?

– Вы ошиблись! Я не ТЛП, я ТЛК! Может, Калиша и умеет отгадывать, что нарисовано на ваших карточках… Авери тоже наверняка умеет, а я – нет!

Эванс показал ему четвертую карту.

– Что у нас тут? На сей раз пощечиной не отделаешься. Отвечай – или Брэндон познакомит тебя с шокером. Будет больно. Надеюсь, твой припадок не повторится, но кто его знает. Ну, отвечай, Люк, что изображено на карте?

– Бруклинский мост! – заорал Люк. – Эйфелева башня! Брэд Питт в смокинге, собачья какашка, «Инди-пятьсот»[24], я понятия не имею!

Он зажмурился и стал ждать удара шокером – может, раздастся треск или какой-то гул, а может, вообще никаких звуков не будет, он просто шлепнется на пол и задергается в конвульсиях, пуская слюни. Однако удара не последовало. Эванс отложил карточку и жестом велел Брэндону отойти. Только легче Люку почему-то не стало.

Он подумал: вот бы умереть. Умереть и больше не мучиться.

– Присцилла, – распорядился Хендрикс, – отведи Люка в его комнату.

– Хорошо, доктор. Помоги нам дойти до лифта, Брэн.

Возле лифта Люк почувствовал, что начинает приходить в себя: мозги постепенно вставали на место. Выходит, проектор выключили, а он продолжал видеть точки?

– Это какая-то ошибка, – прохрипел Люк. Во рту и горле все пересохло. – Я не ТЛП, вы же знаете!

– Ага, – равнодушно ответила Присцилла, а потом повернулась к Брэндону, улыбнулась ему совершенно искренне и стала другим человеком. – Еще увидимся, да?

Брэндон тоже заулыбался.

– А то!