Институт репродукции

– Да, дочка. Сестренка моя. И тоже, мелкая еще – а уже видно, что великанша растет. Не растолстеет если – возьмут в манекенщицы. А пока в баскетбол играет. За младшие классы школы. Мы с ней рядом – прям как из разных мультфильмов.

– А с ней у тебя какие отношения?

– Да никаких – она ж меня на семь лет младше.. Смешная… Да и потом, они все в Штатах живут, а я тут вот… остался.

– А чего ты остался-то? Или это они тебя тут… оставили?

– Нет, что ты, это я сам. Школу хотел здесь закончить, да и вообще, если подумать – чего я там позабыл?

– Давно они уехали?

– Да уж год скоро.

– И ты что, вообще не переживал, когда они все уехали? Ну, хоть поначалу? Все-таки мама…

– Честно? Нет. Я ведь и всегда как-то в основном при бабушках обретался. По бабе Лауре скучаю, да. Она тоже звонит иногда, говорит, скучает. Но лететь обратно боится – все-таки старенькая совсем, долгий перелет, тяжело. А я тоже… при всех этих обстоятельствах… вряд ли скоро к ним соберусь. Потом уже, когда все закончится, когда ребенок родится, съездим им показаться.

– А они знают, что ты задумал?

– Нет, что ты! Откуда?

– А как же ты им потом объяснишь, ну, про ребенка?

– Да никак! Мало ли откуда он взялся? Может, от девочки какой-нибудь. Да они и спрашивать ничего не станут, знаю я их.

– Кость! А откуда ты взял столько денег? Ну, там, на операцию, курсы гормональные эти, на все вообще..

– О! Это тоже семейная история. Ты еще не устала слушать? Нет? Тогда я тебе сейчас расскажу. Однажды мой пра-пра-дедушка….

*

Дома на удивление тихо. Марфа спит, мелкие втроем возятся с собаками на редкой и нежной, ярко-зеленой, свежей траве.

Гришка сегодня не пошел в универ. Он сидит на крыльце, откинувшись к стене дома, и дремлет. В слинге у него на груди дремлет Маринка, положив розовую щечку на жесткий, колючий свитер. Солнце стоит прямо над ними – не жаркое еще, ласковое весеннее солнце, веки под его лучами просвечивают, и видно как под ними беспокойно вращаются, ходят туда-сюда глазные яблоки. У обоих – и у Гриши, и у Марины – большие глаза и длинные пушистые ресницы.

Когда-то мы с Гришей на пару сиживали так с близнецами. А Марфа – вот как они сейчас – гоняла по саду вокруг с собаками и прочей живностью. У нас тогда и коза еще, по-моему, была.

Гришка ведь совсем не намного младше меня. Кто знает, может и у него где-нибудь скрыт ребенок?

Мама выходит на крыльцо, сонно потягивается, свистит собакам, кивает мне.

– Пройдемся?

Я радуюсь возможности побыть с ней наедине, без суеты, нервов и спешки. На мамином лице редкое выражение умиротворения и спокойствия. Видно, вчера им с Оскаром удалось-таки прийти к какому-то соглашению, и приступить к разработке планов по спасению мира не резко и в одночасье, а плавно и поэтапно.

Мы идем по мокрому, еще не до конца заросшему травой лугу. Грачи суетятся над обнаженной землей, ссорятся из-за выползших на поверхность полусонных червей. Еще пару дней назад здесь лежал снег, правда грязный и тающий. А сегодня от него одни только лужи да воспоминания остались.

– Мам, – внезапно говорю я. – Ты знаешь, у меня, оказывается, есть ребенок.

Мама резко останавливается.

– Что значит «оказывается»? Ты что, беременна?

Я мотаю головой.

– Не. И даже не была. У Игоря… ну, помнишь, врача, с которым мы встречались? – мама кивает, не прерывая меня. Ей важно, чтоб я закончила свои объяснения. – У них с женой не могло быть детей. Ну, он взял мою яйцеклетку и вот… А теперь они с женой разводятся. – Я беспомощно замолкаю. Мама некоторое время ждет, потом спрашивает осторожно.

– И… что?

– И ничего. То есть он хочет, чтобы я вышла за него замуж и вместе с ним воспитывала нашего ребенка. А я…

– А ты?

– Да не хочу я за него замуж! Тем более, если это только из-за ребенка! А ребенка хочу! Ведь он же мой, верно? Так пусть отдаст! Суд же всегда оставляет ребенка с матерью, так?

– Так, – мама кивает. – Но только если я правильно тебя поняла, юридически ты вовсе не мама этого ребенка. Юридически его мама по-прежнему жена Игоря.

– Да, но как я поняла, не нужен ей никакой ребенок, тем более чужой. А мне нужен! Ну, раз он мой… Как там, в законодательстве, насчет прав биологических матерей? Мам, ну ты чего молчишь, ты же ведь должна знать?

– Да никак, – грустно усмехается мама. – Права некоторые есть только у суррогатных. До тех пор, пока они не подписали отказ. А у тебя вообще никаких прав нет. По закону тебе просто неоткуда узнать, что это твой ребенок. И Игорю, собственно говоря, неоткуда. Поскольку тот, от кого он это узнал, не имел права ему это рассказывать. Ему – если все выплывет – за это полагаются крупные неприятности. Типа штрафа, увольнения, лишения лицензии и т.д… За разглашение врачебной тайны.

– Но как же тогда…

– Да никак. Поживем-увидим. Ты, кстати, видела уже ребенка? Кто это – мальчик, девочка? Как его зовут? Сколько ему лет?

– Сегодня увижу, – скрещивая пальцы в кармане на удачу. – Это девочка, Света. Ей полтора года.