Инструментарий человечества

– Адам Стоун отправился в Инструментарий и заявил об успешном выполнении своей миссии. Он утверждает, что нашел способ Оградиться от Космической боли. Он утверждает, что Наверху-и-Снаружи смогут работать, смогут бодрствовать обычные люди. Он утверждает, что сканеры больше не нужны.

По всей комнате вспыхнули поясные фонари: сканеры просили права голоса. Вомакт кивнул одному из старших.

– Пусть говорит сканер Смит.

Следя за своими ногами, Смит медленно вышел на свет. Повернулся лицом к собравшимся и сказал:

– Я заявляю, что это ложь. Я заявляю, что Стоун – лжец. Я заявляю, что Инструментарий не должен верить ему.

Он помолчал, затем, отвечая на вопрос, которого большинство не увидело, сказал:

– Я взываю к тайному долгу сканеров. – Смит поднял правую руку, прося о Чрезвычайном внимании. – Я заявляю, что Стоун должен умереть.

III

Мартел, по-прежнему в кренче, содрогнулся, услышав уханье, стоны, крики, писк, скрип, кряхтение и завывания, которые испускали сканеры, в своем возбуждении забывшие о шуме и пытавшиеся заставить мертвые тела говорить с мертвыми ушами. Дико плясали огни поясных фонарей. Многие сканеры ринулись к трибуне и начали тесниться на ней, требуя внимания, пока Парижански своим весом не столкнул всех прочих вниз и не повернулся к собравшимся.

– Братья сканеры, посмотрите на меня.

Люди продолжали перемещаться по залу, толкая друг друга своими бесчувственными телами. Наконец Вомакт встал перед Парижански, повернулся к собравшимся и произнес:

– Сканеры, будьте сканерами! Посмотрите на него.

Парижански не был мастером публичных выступлений. Его губы двигались слишком быстро. Он размахивал руками, отвлекая внимание от своего рта. Однако Мартелу удалось понять большую часть его речи:

– …не можем так поступить. Возможно, Стоун преуспел. Если он преуспел, это означает конец сканеров. И конец хаберманов. Никому из нас не придется сражаться Наверху-и-Снаружи. Никому больше не придется отправляться под провод, чтобы на несколько часов или дней стать человеком. Все станут Иными. Никому не придется входить в кренч, никогда больше. Люди смогут быть людьми. Хаберманов можно будет убить достойно и правильно, так, как убивали людей в Старые времена, и никому не придется поддерживать в них жизнь. Им не придется работать Наверху-и-Снаружи! Больше не будет Великой боли, подумайте об этом! Не будет… Великой… боли! Откуда нам знать, что Стоун лжет?

Сканеры начали светить фонарями прямо ему в глаза (это было худшим оскорблением среди них). Вомакт снова вмешался. Он встал перед Парижански и сказал что-то, чего другие не увидели.

Парижански спустился с трибуны. Вомакт заговорил:

– Думаю, некоторые сканеры не согласны с нашим братом Парижански. Трибуна закрыта до тех пор, пока мы не сможем обсудить этот вопрос лично. Через пятнадцать минут я продолжу собрание.

Когда старший сканер присоединился к собравшимся, Мартел направился к нему. Быстро написал послание на своем планшете и стал дожидаться возможности сунуть его под нос старшему. Послание гласило: Я в крнче. Пчтльно пршу пзвлния удлться, ождаю дльнйших укзний.

Кренч творил с Мартелом странные вещи. Большинство собраний, на которых он побывал, казались ему формальными, бодряще церемониальными, озаряющими темные душевные пропасти хаберманства. Будучи не в кренче, он обращал на свое тело не больше внимания, чем мраморный бюст на свой пьедестал. Он и прежде стоял вместе со сканерами. Он легко выстаивал с ними долгие часы, в то время как многоречивый ритуал пробивал ужасное одиночество за его глазами и заставлял почувствовать, что сканеров, пусть и братство проклятых, все равно вечно чтут за профессиональные качества их уродства.