Интегрировать свет

Лишь сейчас, покинув башню впервые после возвращения из Айвентирри, я поняла, что успела соскучиться по прогулкам.

— Ладно, принц, — сказала я, когда мы наконец сели на чёрный мраморный бортик: я — поджав ноги под себя, Фаник — опустив их в воду. — Будьте великодушны и скажите наконец, зачем вы действительно вытащили меня сюда.

Он не стал отпираться. Лишь помолчал, глядя на светящиеся кувшинки.

Потом, скользнув взглядом по своим сброшенным туфлям, повернулся ко мне.

— Ты действительно так хочешь сбежать от него, что готова уйти даже в другой мир?

Я не удивилась, что он знает. Это было ожидаемо. И уже хотела ответить, что это не его дело, или что я не понимаю, о чём речь… но, глядя в его глаза — цвета чая с корицей — вдруг поняла, как сильно я устала.

Устала быть с пустотой один на один.

Помедлив, я скрутила с пальца кольцо. Сунула его в карман. Огляделась: вдруг где-то во тьме притаился Акке? С другой стороны, все эти дни я видела его, лишь когда мне приносили еду. Иллюранди не говорил со мной, не являлся во снах… и никак не комментировал ситуацию. То ли не знал о ней, в чём я сильно сомневалась, то ли не считал нужным.

У тёмных сейчас слишком много дел, чтобы Акке возился ещё и со мной. Разговаривал или шпионил, неважно. Думаю, по той же причине после возвращения из Айвентирри я не видела ни Морти, ни Алью; лишь Эсфориэль ненадолго заглядывал каждый день, рассказать светлым, как идут дела… хотя, быть может, на самом деле Повелитель дроу и его сестра узнали обо всём, что произошло в Айвентирри, и теперь не желали моего общества. Я не исключала и такой возможности.

Учитывая, что даже благодарность за помощь с жемчужинами мне передали через Лода.

— Дело даже не в том, чего я хочу. Дело в том, чтобы он поверил в то, что я этого хочу, — наконец ответила я. На всякий случай тихим, шелестящим шёпотом: зная, что острый эльфийский слух различит мои слова. — Я не думаю, что у меня получится уйти. Я не могу бросить всех вас. Все эти дни пытаюсь себя убедить, что мне нет до вас дела… но, думаю, Риджия меня не отпустит.

— Однако ты видела своего друга, — Фаник тоже понизил голос. — Что, если ты всё же сумеешь пройти сквозь прореху?

Я пожала плечами.

Этот вариант я тоже предусматривала.

— Тогда всем будет ещё лучше.

— Кому «всем»? — уточнил принц. — Лоду — точно нет.

— Ему-то в первую очередь. Он любит свою принцессу. Они должны быть вместе. И будут, и я не собираюсь больше им мешать.

— Если б это действительно было так, он бы на тебя даже не посмотрел.

Я покачала головой.

Я тоже искала себе подобные оправдания. Так трусливо, так низко. Но факты оставались фактами — и говорили сами за себя.

— Я понимаю, что тобой движет, — заговорил Фаник, когда молчание затянулось. Он больше не шептал. — Однако для этого вовсе не обязательно идти к прорехе. Если всё пройдёт благополучно… а я искренне надеюсь, что всё пройдёт благополучно… ты можешь уйти с нами. Со мной, Восхтом, дядей Эсфором. Будешь жить в Солэне, вдали от него.

— Рядом с невестой тэльи Фрайндина? — я усмехнулась. — При её-то действительно пламенной любви ко мне?

— Зато если она всё же спалит дворец дотла, будет прекрасный повод выслать её с глаз долой. И спасти дядю Фрайна от самой ужасной ошибки за всю его трёхвековую жизнь.

Я тихо рассмеялась.

— Не знаю. Наверное, если с прорехой ничего не получится, я так и сделаю. Но… — я смотрела на рябь, кругами ползущую по чёрной воде, — проблема в том, что какая-то часть меня и правда хочет домой.

Я не лгала. Это и в самом деле было так. Часть меня всё ещё пребывала в восторге от того, что творится вокруг: от игр, полных риска, где на кону — судьбы государств, твоя жизнь, жизни других… только вот другая часть давно уже поняла, что это не игра. Та часть, которая устала видеть смерти, кровь, пытки и чужую боль.

А что-то мне подсказывало, что при текущем уровне развития этого мира, да с учётом запущенности дел с внешней политикой — война светлых и тёмных будет не последней бедой Риджии, которую придётся предотвращать.

Да, часть меня хотела вернуться. Хотела прожить тихую, мирную, обычную жизнь. Ту, где войну — или то, что ей предшествует — я вновь буду видеть лишь на экране компа и телевизора.

Малодушное желание? Да. Пожалуй.

Я никогда не отрицала, что рыцарь во мне умер с концами.

— Этот мир… тут было здорово. То, что я здесь пережила, было страшно, но я ни о чём жалею. Только я… наигралась. — Я устало прикрыла глаза. — Я родилась там, я должна была прожить свою жизнь там. И если я смогу уйти, значит, так тому и быть.

— Мне казалось, ты не веришь в богов. Откуда же эта покорность предначертанию?

Насмешка в голосе Фаника была едва уловима, но я всё же её уловила.

— Просто я никогда не умела понимать себя, — не открывая глаз, сказала я. — А прореха — прекрасная возможность дать третьей стороне бесстрастно рассудить, чего я действительно хочу.

Это тоже было малодушно. И я это понимала.

Но если когда-то я была уверена, что прекрасно умею анализировать свои мысли и чувства — сейчас я знала, что ни черта этого не умею.