Интегрировать свет

А ведь всё, что у нас было, это его слова. И тот факт, что Фрайн дал согласие надеть на себя ошейник: непосредственно перед тем, как появилась Сусликова. Что сказала Машка тогда, возникнув в его доме, в первый наш визит туда? Нечто вроде «в этот раз там, где хотела»? Ну конечно… тогда она наверняка только начинала осваивать магические перемещения — а когда учишься подобному, сразу перемещаться на дальние расстояния весьма неразумно. Иначе рискуешь, промахнувшись, материализоваться в крайне неудачном месте: например, в стене, влипнув в древесину.

Совсем другое дело — сократить путь с первого этажа до комнатки под крышей, чтобы не проделывать его по лестнице.

Фрайн знал, что Сусликова рядом. Получил сигнал, когда та переступила границу контура, окружавшего дом, замкнутого на владельце. И мигом дал согласие на то, чего делать не собирался — зная, что буквально минуту спустя прибывшая Машка порушит все наши планы.

Почему мы поверили ему? Почему не довели дело до конца? Положились на отсутствие мотива и доказательств, на слова двух мальчишек, любивших его, на веру Эсфориэля, однажды уже обманувшегося…

— Зачем? — Дэнимон вскинул голову; в голосе принца звенела боль. — Зачем тебе эта война, дядя? Зачем моя смерть, смерть Фаника, заче…

— Ты ещё спрашиваешь? Ты, отродье смертной девки? — Фрайндин скривился. — Триста лет прошло, а все носятся с этими людьми! Только попробуй косо глянуть в их сторону, будучи эльфом — немедленно обвинят в презрении ко всей их расе, а то ещё тёмным заклеймят! Тоже мне, получили защиту от всех притеснений после одной-единственной войны! Если б Тэйранта не было, людям стоило бы его придумать… но ведь Тэйрант был прав, хотя бы в этом. В том, что люди недостойны того, чтобы существовать. Не рядом с нами, отбирая наши земли, наши ресурсы, наших женщин и мужчин! — зимний взгляд, в котором стыла убийственная смесь отвращения и насмешки, обратился на владыку людей, растерянно стоявшего в стороне. — Вы умираете с момента рождения, вы начинаете тлеть заживо, едва сделав первый вдох, вы даже не можете достойно разделить эйтлих, наш величайший дар! Меня едва не передёргивало, когда я видел Фина рядом с этой… И я ведь не мог отговаривать родного брата жениться на этой ошибке богов, не навлекая подозрений! И я пересилил себя, как всегда, и делал вид, что всецело поддерживаю его решение, и улыбался ей, и брал на руки её детей… иначе ведь могли возникнуть ненужные вопросы. — Когда Фрайндин вновь обратил взгляд на Дэна, этот взгляд смягчила задумчивость. — Нет, к вам с Фаником я привязался, не буду отрицать. Вы ведь не совсем люди, в конце концов, и дети Фина тоже… но чтобы вы сидели на престоле и правили нами? И ваши потомки, в которых будет течь эта гнусная гнилая кровь?

— Тэлья Фрайндин, — выдавил кто-то из эльфов — почти с мольбой, — что вы…

— А ведь наш народ, наши близкие умирали, защищая мясо, которое всё равно сгниёт за какой-то век! Разве это справедливо? Разве это — справедливо?! Что наши родители погибли за такое, что я почти не знал ни мать, ни отца, что мои братья в итоге лишились всех, кого любили? Всё надо было сделать совсем не так! — Фрайндин упрямо мотнул головой. — Да, эти звери не имели права на жизнь, не имели и не имеют, и мы обязаны были остановить их, убить, хотя бы из милосердия… но не нужно было им мешать! Позволить дроу разобраться с людьми, а уже потом покончить с ними. Пока они не зализали раны. И тогда в Риджии наконец остались бы лишь достойные! Почему тогда никто не смог этого понять?!

Я всматривалась в его лицо, казавшееся таким юным.

Я вспоминала всё, что мне рассказывали о младшем брате Повелителя эльфов. О маске, которую упоминал Фаник, о детстве маленького принца, про которое говорил Эсфор.

И только теперь понимала то, что могла понять давным-давно.

Он был ребёнком, когда началась война. Маленьким мальчиком. И его мама с папой ушли сражаться с дроу, чтобы защитить людей. Ушли — и не вернулись. А вернулись братья, которые больше не были теми, кого он знал… и старший сел на опустевший трон, пытаясь разобраться с разрушительными последствиями войны, а средний уединился со своими призраками.

До младшего никому не было дела.

Он потерял всю семью. Он остался один. И в одиночестве он плакал, в одиночестве думал и искал причины — которые в конце концов нашёл. Ведь они были так очевидны: дроу, которые отняли у него семью, и люди, из-за которых её отняли.