Интегрировать свет

Айвентирри строили на реке, и сейчас та медленно несла свои воды во тьму. Ветер нагнал облака, походившие на кружевную вуаль: в ажурные просветы выглядывал месяц, и его серебристые блики рыбками скользили по речной зяби. Мы прошли по пирсу, вдоль которого покачивались лодки. Велев мне подождать в сторонке, Лод подошёл к сторожу, в одиночку распивавшему что-то из объёмной бутыли; обменялся с ним парой слов, вручил пару монет и повёл меня к одной из лодок.

Судёнышко было простым, небольшим, безо всяких изысков. Светлое дерево, пара вёсел, посредине – одна узкая доска-сиденье. Ещё два сиденья, уже шире, у кормы и на носу. Колдун шагнул в лодку первым, потом снял меня с пирса и бережно поставил рядом с собой. Я ожидала, что, отвязав швартовы, он сядет на вёсла, но колдун прошёл мимо и, опустившись прямо на дно лодки, вытянул ноги, прислонившись спиной к сиденью на корме.

– Садись.

Осторожно, приноравливаясь к покачиванию, я приблизилась к нему. Стоило мне расположиться рядом, полулёжа бок о бок с колдуном, как тот лениво шевельнул кистью – и ведомая магией лодка, плавно развернувшись, двинулась к середине реки, рассекая лунную рябь. Замерла там, легла носом по течению, и Лод, опустив ладонь, позволил нам лечь в свободный дрейф.

Интересно, как Лод ей управляет? Ведь нет даже паруса, чтобы направить ветер… но да, логично было предположить, что грести он не будет.

Даже удивительно, как бойко Лод разобрался со швартовами, для человека, никогда не имевшего дела с лодками.

– Всё-таки шум и толпа утомляют. – Заложив руки за голову, Лод откинул русую макушку на сиденье: так, чтобы смотреть в небо.

Сняв поднадоевший шёлковый покров вместе с серебряным обручем, я последовала его примеру. Слушая плеск воды, тихо лижущей борта лодки, и далёкие отзвуки праздника, приглушённые речной гладью, смотрела, как движутся облака – сейчас они казались льдинами, растрескавшимися по весне, плывущими по чёрному океану, в котором мерцают отражённые звёзды.

Никогда не любила смотреть на звёзды. В какой-то момент обязательно вспоминала, что вижу раскалённые газовые шары, бесконечно долго умирающие в вакууме, посреди бескрайней пустоты космоса, мёртвой и ледяной. А следом думала, что в сравнении с ними я – меньше, чем мотылёк, чем муха-однодневка. Бактерия. Ничто. И что все мои проблемы, все мои печали, вся моя жизнь – для вселенной? Она даже не заметит, что меня уже нет, и звёзды всё так же будут светить тем, кто останется на этой земле после меня. Они будут светить даже тогда, когда на этой земле не останется ничего.

Да, созерцание звёзд, это чудесное романтичное занятие, для меня было сродни вглядыванию в бездну по Ницше. И обычно заставляло моё настроение падать куда-то до отметки «безысходность». Но сейчас я видела одно лишь небо, расцвеченное облаками и сияющей пылью. Прекрасное высокое небо – и ничего более.

Неужели просто оттого, что мои пальцы касаются его пальцев?

– А зачем нужны птицы? – спросила я, спасаясь от смущающих мыслей. – Я видела, многие несли игрушечных птиц…

– А, чуть не забыл. – Лод стремительно сел, и лодка плавно качнулась на воде. – Сейчас.

Поднял расправленную ладонь, и на ней появилась птица. Не больше мизинца, словно ожившая хрустальная фигурка, сотканная из нитей пастельно-синего света. Похожая на крохотного ястреба, любопытно клонившая набок маленькую головку.

Она живая?..

– Это твоя, – Лод улыбнулся, и я поняла, что мой восторг проявился на лице. – Подставляй руку.

Я вывернула ладонь внутренней стороной кверху, и, взмахнув крыльями, птичка перепорхнула на неё. Прикосновение миниатюрных лапок к коже даже не чувствовалось, светящееся чудо было не тяжелее пушинки.

– Птицы – посланники Солира. – Под взглядом Лода в его руке материализовалась вторая пичужка: точная копия моей, лишь чуточку крупнее. – В Солирдаг важно обзавестись игрушечной птицей. Особенно если сделаешь её своими руками. Весь праздник ты носишь её с собой, а ночью, когда праздник подходит к концу, загадываешь самое заветное желание и сжигаешь. Можно бросить в праздничный костёр, можно и просто дома. Тогда она вознесётся к Солиру, чтобы рассказать о твоём желании ему.

– Вот как…

Не удержавшись, я погладила птицу по спинке. Осторожно, одним пальцем, – но он просто прошёл сквозь сияющие крылья, не ощутив ничего.

– Это лишь воздух, не более, – Лод тихо засмеялся. – Загадывай желание.

Сожаление кольнуло душу, когда я осознала, что ночь подходит к концу. Наша ночь. Мираж, эфемерный обман, хрупкая иллюзия… как и эта птица.

Я задумчиво созерцала окрылённый свет, мирно ждавший на моей ладони.

Что ж, пусть всё будет хорошо. И только. Всё равно я не верю в богов.

Но если моё желание действительно кто-то услышит, думаю, его не истолкуют неправильно.

– Загадала.

Синий свет обратился золотым, колдовские нити полыхнули огненными сполохами – и ястребы, вдруг обернувшись фениксами, расправили крылья, чтобы взмыть вверх. Мы с Лодом провожали их взглядами: две мерцающие медовые искры, кружившие по спирали, медленно тонущие во мраке, погружаясь в небесную высь навстречу звёздам и луне.