Интеллектуальный капитал и потенциал Республики Беларусь

Одной из важнейших современных проблем соотношения информации и знания является его типологизация. «Уже в рамках классической эпистемологии Нового времени, едва успевшей зафиксировать особенности своего предмета, – пишет в этой связи И. Касавин, – возникали трудности с определением понятия «знание». Можно ли, следуя традиционной логике, считать знанием лишь выраженные в языке суждения, подлежащие бинарной истинностной оценке? Являются ли формой знания нравственная норма, художественный образ, религиозный символ, философская проблема? Прав ли Аристотель, фактически видевший познавательное содержание не только в том, что именовалось «эпистеме» (научное знание в современном понимании), но и в таких феноменах, как вера, мнение, нравственное суждение, повседневный опыт? Заслуживает ли названия «знание» опровергнутая научная теория, на определенном этапе истории признанная заблуждением? Наконец, как быть с неосознаваемым (и бессознательным) содержанием человеческих представлений, с познавательными предпосылками, герменевтическими «предрассудками»…. с мыслительными навыками, с кантовскими априорными формами? Эту проблематику обостряет противостояние «двух культур» – естественнонаучного и социально-гуманитарного знания с контркультурными идеями «наукизации мистики» и «мистизации науки», с исследованием возникновения науки и проблемой рациональности» [Касавин 1998, с. 26].

Касавин обращает также внимание на весьма важную и трудную задачу, возникшую в современной философской эпистемологии, – расставания с демаркационным подходом, т. е. взглядом на знание как на то, что предполагает жесткое противопоставление науки иным формам познавательной деятельности. В основание неклассической теории познания, по его мнению, следует положить типологический подход к знанию. Это будет наиболее обоснованным шагом с методологической точки зрения, поскольку избавит от необходимости поиска общего определения знания [Там же, с. 27].

Действительно, выработка универсальной дефиниции знания, чаще всего строящейся на его научных формах, значительно обедняет статус индивидуальных возможностей человека, поскольку нивелирует в системе его интеллектуальной активности другие возможные типы и формы обусловленности поведения и действий. Следует согласиться с тем, что знание – это комплексный феномен, сопряженный со всеми возможными познавательными практиками человека, состояниями его чувственно-сознательной сферы и верифицируемый нормами социальной приемлемости. Такой подход в принципе не противоречит позиции Л. Витгенштейна, который, подводя итог многовековой дискуссии о знании, заметил: «Не существует строгого употребления слова «знание», но мы можем формулировать несколько таковых, каждое из которых более или менее согласуется со способами его употребления в реальной жизни» [Витгенштейн 1999, с. 27].

Способы «употребления знания в реальной жизни» и идея Касавина о необходимости типологического подхода к знанию – вещи близкие по смыслу, но не тождественные. Типологический подход снимает задачу поиска общей, универсальной дефиниции знания по причине ее непродуктивности в многообразных конкретных ситуациях духовно-предметного освоения мира. Этот подход определяется, скорее, идеалами дифференциации знания и лежит в плоскости философской рефлексии. Замечание же Витгенштейна относительно способов употребления знания в реальной жизни связано с интегральными онтологическими процедурами обоснования знания, т. е. с так называемым «первым этажом» в терминологии Н. Овчинникова. На первом этапе знание обращено к внешнему миру – либо к природе, либо к социальным структурам. На втором этапе оно как бы поднимается над самим собою, обращено к самому себе, самое себя превращает в предмет исследования. «Описывая первые шаги на втором этапе воображаемого строения, – замечает Овчинников, – можно сказать еще и так: мы встречаемся с эпистемологической темнотой… Однако в конечном счете приходится утверждать: структура знания такова, что без эпистемологического света на втором этаже невозможно движение и на первом этаже, то есть немыслимо исследование мира природы и познание социальных отношений. Внутренне присущее человеку стремление к познанию вынуждает собирать все свои интеллектуальные ресурсы, чтобы «повесить лампочку» на втором этаже с тем, чтобы высветить насущные проблемы познания мира» [Овчинников 2001, с. 86].

Что касается рефлексии над знанием, т. е. «второго этажа», то она, естественно, существует, хотя в этой связи и не лишено смысла сомнение немецкого философа В. Хесле, который, анализируя воззрения Декарта, замечает, что «он открыто оспаривает возможность того, чтобы акт мысли был предметом другого акта мысли, следовательно, знанием о знании».

3.3. Структура знаниевых компьютерных систем

Изложенные соображения определяют общую архитектуру компьютерных систем, основанных на знаниях. Она включает следующие важнейшие и взаимосвязанные компоненты: