Интернатские. Мстители. Любовь и дети Ханум

О причинах её отказа работать с ним бок о бок Тамара просила не расспрашивать, а вместо себя предложила «лучшего шофёра всей целины» – своего мужа Амирхана. Мгновенно смекнув, в чём дело, Артемий Иванович потому-то без лишних слов и распорядился уволить Тамару переводом на какую-нибудь необременительную шоферскую работу где-нибудь поближе к её дому, а в штат на освободившееся место зачислить Амирхана Азимова. Такой вариант развития событий был хотя и не из самых приятных для Артемия Ивановича, но всё же лучшим, нежели полное исчезновение Тамары из поля его зрения. Ревнивый Амирхан всегда будет рядом, за рулём персональной машины Богатырёва, и поводов для подпитки его подозрений не будет никаких хотя бы в рабочее время, занимающее практически весь день. А раз Амирхан здесь, то и Тамара – в этом городе, где-то недалеко, и можно будет, хотя бы иногда, видеть её… а если повезёт, то и – о, счастье! –пообщаться. Пусть редко, пусть накоротке, если уж сорвалась совместная работа из-за такого дикого нрава её мужа, но даже мимолётное общение с предметом обожания даст ему, Артемию, крошку счастья, о природе которого он до этого, оказывается, мало что знал по-настоящему.

Наиболее точным определением данного состояния Богатырёва было бы,

наверное, классическое «седина в бороду – бес в ребро» или, в более щадящем варианте, просто – «бес попутал». Хотя… если учесть его безупречное прошлое, классика тут, пожалуй, отдыхает…

Как многократно за послевоенное десятилетие писалось в газетных очерках о «настоящем коммунисте» Артемии Ивановиче Богатырёве, жизнь его состоялась и оценена обществом как поучительно-насыщенная, интересная, полезная для народа и даже героическая. За плечами – успешная учёба в университете, славный боевой путь, ряд ответственных должностей после войны, множество наград за заслуги перед Отечеством, а добропорядочная женитьба ещё до войны увенчалась рождением двоих детей – сына и дочери, теперь уже взрослых, с собственными сложившимися судьбами. После известия о трагической гибели жены под бомбёжкой в первые дни войны, Артемий (он думал, что вместе с женой погибли и дети) перестал быть осторожным, без особой необходимости лез под пули и однажды был тяжело ранен. Вынесла его с поля боя на себе и выходила медсестра Нина… но сама Нина в последующих боях, увы, не убереглась, и вот, теперь она, беспомощный инвалид, у него на руках…

Ну, ладно, судьба, если верить всем его общественно-политическим характеристикам, по большому счёту, если не считать некоторых тягот по женской части, удалась… а был ли он хоть чуть-чуть счастлив? Да и что такое «чуть-чуть»? Счастье – оно или есть, или его нет. Его благородная верность венчанной с ним кровью и так жестоко покалеченной на войне второй жене Нине, которую он не бросил и по сей день, казалась ему сейчас бледной потугой выглядеть лучше, чем он есть. А ведь этот акт верности раньше возвышал его в собственных глазах, и любые попытки даже интереснейших во всех отношениях женщин сблизиться с ним он категорично пресекал: об измене жене и речи быть не могло. Будучи прикованной к постели, она оставалась для него другом номер один.

Прежнее отношение ко всему этому, чем дальше, тем больше выглядело, по его собственной оценке, дешёвым фарсом. Любви на самом деле давно уже нет. Нет волнующей страсти, острого желания встреч… есть только сохранившееся уважение. И ещё – жалость, которая, как ни банально это звучит, никогда не заменит любовь. Любовь, пиком которой по рациональному замыслу земной природы является зарождение новой жизни. А процедура этого зарождения заключается в великом наслаждении от слияния разнополюсных тел, разных начал – мужского и женского. Всё остальное – миф. Ну, какая может быть любовь к немощному, измученному болями телу – этой уставшей от такой жизни, иссохшей умирающей оболочке души? Уважение к личности – да. Благодарность за всё хорошее в прошлом – да. Чувство сыновьего или родительского, супружеского, наконец, долга – да, да, да. А вот… любовь между мужчиной и женщиной как взаимное притяжение для продолжения рода – это нечто иное…

IX

Всё свободное от шоферской работы время Амирхан проводил в

народном театре. Домой возвращался чаще всего поздно вечером или даже за полночь, когда малыши уже давно спали. Спали они и рано утром, когда отец уходил, борясь с желанием перецеловать их личики, ручки и ножки, сдерживаемым лишь опасением нарушить сладкий безмятежный младенческий сон. Воскресные дни так же, как и будние вечера, были до предела заполнены бесконечными репетициями или концертными выступлениями. То есть, если рассматривать события объективно, то с детьми молодой родитель, можно сказать, и не общался. С женой же – только по ночам на супружеском ложе…

Тамара, наоборот, посвятила детям весь свой досуг, забирая их, здоровеньких и жизнерадостных, после работы из яслей, и ни на минуту не расслабляясь до следующего утра, когда скрепя сердце передавала их на целый день в руки ясельных нянечек. Иначе говоря – вкладывала в дочурок и