Интернатские. Мстители. Любовь и дети Ханум

В одно из таких посещений, подходя к палате Амирхана, Тамара услышала через приоткрытую дверь нежный женский голос, показавшийся ей немного знакомым:

– Милый мой, любимый Амирчик! Умоляю тебя, не говори больше так. Ты не умрёшь, и инвалидом не сделаешься. Будешь петь, как и раньше, даже ещё лучше. Станешь знаменитым артистом. А я рожу тебе очаровательную дочку. Вот, потрогай, как она уже в моём животике даёт о себе знать. Чувствуешь, как ножкой толкается? Что, хочешь мальчика? Я согласна, пусть будет мальчик, такой же сильный, красивый и так же хорошо поющий, как его папка. Будем вместе ездить на гастроли, возможно и за границу выберемся. Тебя должен узнать весь мир! Только, пожалуйста, выздоравливай поскорее…

Ноги Тамары будто приросли к полу. Она не могла сдвинуться с места, сделать ни шагу ни вперёд, ни назад. Стоя как оглушённая, она силилась понять, осознать только услышанное. Первой мыслью, однако, было: какое счастье, что Амирхан, как явствует из содержания речи незнакомки, наконец-то заговорил – это ощутимый шаг к выздоровлению! Пусть не Тамара первая услышала его голос после трагедии и долго потом длившегося молчания, пусть из его уст прозвучало всего лишь опасение умереть или остаться инвалидом. Но он заговорил, и это главное… и с каждым днём будет разговаривать всё больше, так и до его любимых песен дело дойдёт. Скорее бы уж! А с другой стороны – что же это такое: если верить своим собственным ушам, у этой женщины, и довольно скоро, будет ребёнок от Амирхана? И он, судя по всему, с таким обстоятельством согласен. А это – конец всем надеждам её, Тамары, на выстраданное и казавшееся незыблемым супружеское счастье. Даже если он не бросит семью, а трое детей-первенцев окажутся для него дороже, чем один от этой новой женщины, и перетянут отца обратно к себе, всё равно предательство уже совершено. Такую душевную рану, подобно треснувшему стеклу, не склеишь уже никаким клеем. И чем сильнее она сейчас чувствовала, насколько крепка и нежна её любовь к единственному в жизни мужчине, тем больнее было ей переваривать в себе быстро растущее ощущение катастрофы. К тому же, плохо, что Амирхан не знает о предстоящем рождении ещё одного ребёнка. Сообщать ему об этом сразу по обнаружении признаков беременности она, по простодушной глупости, посчитала преждевременным, теперь же, наверное, поздно – соперница и в этом оказалась проворнее. А может, всё-таки, сообщить? И побороться за свою любовь? Да только нужно ли это Амиру? Он же явно хочет сына от другой…

Дверь палаты приоткрылась шире, и в проёме появилась та самая певица, которую Тамара видела репетировавшей с Амирханом в театре в то злополучное воскресенье. Проходя по коридору мимо остолбеневшей Тамары, блондинка вдруг, словно наткнувшись на невидимую стену, остановилась с испуганными глазами. Лицо её густо покраснело, затем – сильно побледнело: очень уж безжалостно испепеляющим и одновременно трагически беспомощным был обращённый к ней – глаза в глаза – взгляд стоявшей как вкопанной красивой смуглой женщины, по всей видимости – жены Амирхана. Взгляд этот не поддавался однозначному описанию – слишком большая гамма чувств промелькнула в нём. И сила его была убийственна. Рите сделалось дурно. Пошатываясь, она медленно двинулась к выходу. А Тамара, опустошённая душой и обессиленная телом, кое-как дошла до ближайшего диванчика, присела и лишилась чувств.

Придя в себя с помощью вовремя оказавшихся рядом дежурного врача и медсестры, она в состоянии полной прострации побрела домой, мало что видя и слыша вокруг себя. Пройдя некоторое расстояние, посмотрела на свои так и не освободившиеся от сумок с передачей для мужа руки, остановилась:

– Да что же это я, а бульон для Амирки, фрукты?.. Ему же необходимо домашненькое, витамины…

Повернула назад, но ноги не слушались, отказывались нести её туда, где только что побывала вместо неё другая… так и топталась посреди дороги в раздумье, периодически поворачиваясь то в одну, то в обратную сторону.

Резкий скрип тормозов совсем рядом заставил всё же отреагировать на окружающую действительность. Вернувшись, насколько позволяло её состояние, в реальность, Тамара увидела большую чёрную легковую машину, из которой поспешно вышел и устремился к ней с озабоченным лицом Артемий Иванович Богатырёв.

– Тамарочка, что с вами? Вам плохо? Ах, да… – он осторожно взял сжимаемые ею в руках сумки с непереданными гостинцами для Амирхана. – Это, как я понимаю, судя по кастрюльке с горячим – нашему выздоравливающему?

Тамара вяло качнула головой:

– Передать забыла…

– Вы уже побывали у него? Вас что, не допустили к нему? Что-то не так? Голубушка, да вас лица нет! То-то я смотрю, идёте прямо посреди дороги то туда, то обратно, а руки полны… – пытался заглянуть ей в глаза Артемий Иванович. Не оборачиваясь, приказал водителю:

– Бегом в больницу! Занесёшь в пятую палату Азимову. На, вот, ещё от меня этот свёрток передай.