Интернатские. Мстители. Любовь и дети Ханум

Бившийся в предсмертных конвульсиях Тохтамышев уже не видел и не слышал, как очнувшаяся от короткой растерянности толпа его соратников-прихлебателей разом со всех сторон набросилась на и не думавшую сопротивляться женщину и начала остервенело избивать её кулаками, ногами и всем, что тяжёлого успело подвернуться под руку. Шансов не то, чтобы уцелеть, а и просто выжить в такой ситуации, у жертвы не оставалось. Да они, эти шансы, ей были и не нужны – свой святой долг она выполнила. Не испачкав рук кровью, дала возможность погубителю её детей самому околеть от страха, подспудно копившегося в нём все годы после совершения преступления.

Когда подоспевшие традиционно к развязке происшествия сотрудники милиции и работники «скорой помощи» сумели пробиться сквозь разгорячённую только что сотворённой расправой свиту Тохтамышева и толпу оцепеневших от созерцания происходящего остальных посетителей чайханы к эпицентру события, пред их очами развернулась леденящая кровь картина. На полу рядом друг с другом лежали в неестественных позах два пожилых человека. Одним из них был распространявший вокруг себя зловонный запах испражнений крупный мертвенно бледный мужчина с застывшей гримасой отчаянного страха. Вторым – седая, с распухшим от побоев, но сохранившим природную красоту лицом и замершей счастливой улыбкой женщина.

Поскольку оба не дышали и не подавали иных признаков жизни, следовало заключить, что они мертвы. И, судя по картине происшествия, смерть обоих не была лёгкой. Что ж, для видавших в своей работе всякое милицейского наряда и врачебной бригады – картина не столь уж и диковинная. Но и милиционеры, и медики были, однако немало озадачены по крайней мере двумя факторами. Кто, во-первых, в этих краях мог рискнуть поднять руку на такой авторитет, можно сказать – легенду района, как всем известный и всеми уважаемый Баймурат Тохтамышевич Тохтамышев, если он, конечно, не скончался скоропостижно своей смертью?.. И второе – чему может так лучезарно улыбаться только что умершая в физических муках женщина? Быть может, смерть в каких-то редких случаях являет собою счастье для человека? И сейчас как раз одна из подобных редкостей? Кто знает…

Вместо эпилога

Мы с Каримом стояли молча над тремя небольшими холмиками из камней на дне глубокого горного ущелья. Первый из этих холмиков был сооружён около тридцати лет назад – это могила Валеджана, похороненного незнакомым ему человеком, случайным очевидцем его гибели.

Второй холмик возвышался над могилой Тамары, которую только что похоронили мы с Каримом ввиду отсутствия хоть каких-то её родственников и полного равнодушия к судьбе тела покойной со стороны всего ныне здравствующего человечества. На вершину этого холмика Карим выложил и придавил камешком, чтобы не унесло ветром, где-то раздобытую им фотографию первого мужа Тамары, её первой любви и первой молодости – Амирхана Азимова.

И, наконец, третий холмик обозначал символическую могилу неизвестно где и кем похороненных (если похороненных вообще) близняшек Гульнары и Динары, злодейски умерщвлённых, по всей видимости, тогда же, когда погиб и Валеджан. Но… умерщвлённых ли на самом деле?.. Скорее, всё-таки – да. Иначе, за три почти десятка лет они хоть раз, хоть как-то, да дали бы о себе знать…

– Слушай, Илья, – Карим достал из сумки бутылку водки и кое-какую закуску, – а не кажется ли тебе, что мы констатируем сейчас печальный конец некоей династии?

– Династии мстителей?

– Именно.

– Нет, не кажется. Во-первых, видишь, на могиле Валеджана были три ветки бессмертника, распределённые сейчас по всем трём могилкам? Эти ветки уцелели в течение многих лет…

– А во-вторых, Илюха, я понял твою мысль: ведь жива-здорова красавица и умница Мукарамка! И когда-нибудь она должна всё узнать и о корнях своих истинных, и о событиях…

– Вот видишь, Карим, ты – мудрый как змей, всё понимаешь. Но вот здесь-то я бы не стал торопить события. Нужны ли Мукараме Юлдашевне (обрати внимание на отчество) эти знания. Она счастлива в своём неведении и, дай Бог, чтобы жизнь её была такой же безоблачной и до-о-лгой-долгой.

– Согласен, Илюша. А ты когда-нибудь напишешь обо всём этом? Хотя бы в иносказательной форме, без подлинных имён и фамилий, и даже без фактического названия местности?

– Обязательно напишу, Каримчик, если какая-нибудь злая сила не подкинет причину воздвигнуть здесь ещё один, четвёртый холмик – на этот

раз уже мой.

– Не будь таким самонадеянным, Илья Николаевич! Есть для такой чести персоны подостойнее тебя. Так что, в очереди сюда ты – не первый.

– Если имеешь в виду Мукарамку, то давай не будем. Мы же договорились не втравливать её в эту историю. А если себя… что ж, могу уступить как другу.

– Не ёрничай! Не все виноватые наказаны, и кто знает, какое может быть продолжение у всей этой эпопеи.

– А может, не надо никакого продолжения? Ну, хотя бы ради той же невинной Мукарамы. Давай-ка, лучше, помянем, – не зря же ты тащил сюда бутылку с закуской, – всю эту семью, такую многообещавшую при жизни. И такую…

– Давай, Илья. Пусть земля им будет пухом!

– Да будет…