Интернатские. Мстители. Любовь и дети Ханум

Через некоторое время Баймурат Тохтамышевич, празднуя свой день рождения, устроил не менее грандиозную вечеринку и, на правах руководителя шефского предприятия, опять пригласил весь интернатский вокально-танцевальный ансамбль, в состав которого входили, как мы помним, кроме Гульнары и Динары, ещё и их брат Валеджан и «женихи» Илюха с Колюхой Сухоруковы. И на этот раз праздник также прошёл «на ура», то есть лучше некуда, оставив о себе в памяти приглашённых такие же как и в прошлый раз, восторженные воспоминания.

Постепенно подобные празднества приобрели систематический характер. Редкий «красный день календаря» обходился теперь без приглашения в дом директора заготконторы всё того же круга интернатовцев. И приглашения эти принимались с превеликим удовольствием, уже как само собой разумеющееся. Всем было на этих пиршествах весело, никого ничто не тревожило, кроме разве что периодической головной боли от выпитого сверх меры или расстройства желудка с кишечником от не так съеденного. Валеджан увлечённо ухаживал за своей новой пассией-красавицей, ведь в доме доброго хозяина Тохтамышева его сёстры, в числе всех остальных гостей – как в крепости, а значит, лишняя мелочная опека девчонкам здесь ни к чему. Братья-близнецы Сухоруковы, солидарно придерживаясь мнения своего друга, также вели себя на этих пирушках свободно и расслабленно, время от времени легкомысленно отлынивая от тесного общения с «невестами» Гулькой и Динкой, чтобы потихоньку «дёрнуть» с кем-нибудь из не менее общительных, чем их «шеф», помощников Тохтамышева «по маленькой». И снисходительно усмехались, глядя, как робко хозяин дома приглашает по очереди девчонок на медленный танец. Махнув рукой на очередную такую уморительную сцену, они спокойно отвлекались на свои «взрослые мужские» пункты программы типа всё той же процедуры «дёрнуть по маленькой».

Сам же Баймурат-ака денно и нощно изнывал от неумолимо растущей страсти к девушкам-близняшкам. Он с нетерпением ждал, когда, наконец, всемогущий Аллах сподобится помочь ему, и с прекрасными юными жемчужинами можно будет поступить как со взрослыми. А на первых порах – хотя бы поговорить о главном.

Но прямо заговорить с божественными созданиями на эту важнейшую теперь тему его жизни он не решался. Не получалось – и всё тут… хоть ты тресни! А ведь в роду Тохтамышевых слабаков и трусов никогда не было, а решимости и крутости нрава одного из последних отпрысков этого рода – Баймурата мог бы позавидовать любой мужчина. Девчушки же эти, Гульнара и Динара, воспринимали его всего лишь как доброго и благородного пожилого шефа их интернатского ансамбля, называя его, даже на людях, не иначе как «дядя Баймурат» (тьфу!)

А уж чтобы посмотреть на всемогущего грозу района, Героя Социалистического Труда товарища Тохтамышева как на мужчину, достойного стать их общим, одного на двоих, мужем, и в мыслях, однозначно, ничего подобного…

Но… о чём это он опять? Такие мысли исключены в их девчачьих умах хотя бы потому, – напоминал себе Баймурат-ака ещё и ещё раз, – что в советской социалистической стране абсурдно вообще говорить о семье, где у одного мужа может быть больше одной жены. Даже если в достойного претендента возьмут, да и влюбятся одновременно хоть сто прелестных девушек, всё равно гарем исключается категорически. Моногамия – единственно законный здесь вид брака. О-о, проклятые советские законы!!!

Страдал Баймурат-ака, мучился, задыхался от злости и ненависти к чуждому для истинного мусульманина мировоззрению, пришедшему когда-то вместе с советской властью, без особого приглашения, в азиатские республики и одержавшему верх… но никак не мог найти выхода из этого тупика.

Купить девчонок, спрятать, сделать их тайными наложницами, которые тихо родят ему каждая хотя бы по одному внебрачному наследнику и будут на пожизненном негласном содержании? Но и такой вариант вряд ли пройдёт. Обе сестрицы – развитые и раскованные представительницы современной молодёжи, которой палец в рот не клади и сам чёрт не брат. Скорее предпочтут убогое нищенское сожительство со своими сверстниками-простолюдинами где-нибудь в необустроенной общаге или бараке, а то и дырявой брезентовой палатке на любой из многочисленных так называемых комсомольских строек, чем жить в роскоши рабынями, угождая хоть и неизмеримо более благородному и состоятельному, чем все эти безусые юнцы вместе взятые, но всего одному на двоих, да ещё и стареющему супругу…

Дуры!.. Не понимают, пока ещё, своего счастья, которое – вот оно, скажи только маленькое «да». Но уж они-то дурочками себя вряд ли считают…

Взять силой, нелегально увезти за границу, в какую-нибудь из мусульманских стран, где гаремы существуют открыто, в полном согласии с правильным законодательством этих стран? Но Баймурат-ака жаждал сейчас взаимной любви, он не стремился к насилию, хотя любви таковой, несмотря на все его старания, добиться пока не мог.