Интернатские. Мстители. Любовь и дети Ханум

Выбрать из них двоих одну, и уговорить выйти за него замуж открыто и честно? А взамен – обеспечить её родных пожизненно таким материальным достатком, что дух захватит… но и такой компромиссный вариант натыкался на неодолимое препятствие: Тохтамышев в какой-то момент твёрдо осознал, что хочет только обеих сразу. Иначе – вся дальнейшая жизнь теряла для него смысл.

XXV

Наступил последний учебный год близнецов: Гульнара и Динара, их брат Валеджан и женихи-близнецы Илюха с Колюхой стали выпускниками – учениками десятого класса. Вступившие, как гласил действовавший в республике закон, в брачный возраст шестнадцатилетние Илья с Гулей и Николай с Диной готовились объявить родителям о снедающем всех четверых страстном желании воспользоваться своим правом на создание семьи.

Не отстал от них и Валеджан. Девушка, с которой он познакомился ещё в восьмом классе на праздничном пиру у директора заготконторы – шефа их вокально танцевального ансамбля, была уже месяца три, как беременна. Но сообщать об этом кому-либо из взрослых молодые пока боялись. И – было почему.

Как выяснил Валеджан вскоре после своего счастливого знакомства, красотка оказалась родственницей Тохтамышева. В подтверждение первой же предположительной догадки юноши, когда она пригласила его на белый танец, девушка действительно оказалась старше Валеджана на два года и, заметно опережая его в развитии, включая и житейский опыт, щедро делилась со своим милым дружком всем, что успела постичь в жизни к настоящему моменту, помогая тем самым и ему своё развитие ускорить.

Роза – так звали девушку – была не только очаровательна наружно, но и с богатым внутренним миром. Она хорошо пела, танцевала, вышивала, играла на фортепьяно, ориентировалась в русской и узбекской литературной классике, знала основной репертуар советского киноискусства и фамилии всех более или менее знаменитых актёров. Общаться с нею было настолько интересно и захватывающе, что Валеджан, сам того не замечая, начал постепенно отдаляться от своих любимых уличных азартных игр, отдавая себя с величайшим удовольствием во власть обаяния Розы. Но главное – Роза, благодаря своей особой привлекательности и ускоренному всестороннему развитию рано познавшая плотскую близость с мужчиной и имевшая в этом весьма неплохой для своего возраста опыт, умела доставить Валеджану ни с чем не сравнимое любовное наслаждение, чем ещё больше привязывала его к себе. И, видит Бог, привязала так, что крепче если и бывает, то только, наверное, в сказках…

Она не сразу рискнула рассказать Валеджану о первоначальной цели своего с ним знакомства на том званом вечере у Тохтамышева, но теперь была в своих чувствах совершенно безыскусственна. Тогда же, когда её попросили на какое-то время завлечь ревнивого до одури «хранителя чести семьи» – братца сестёр-близняшек, жёстко стерегущего их, казалось, не только от окружающего мужского мира, но и от самого себя, никто и не предполагал, что дело с этим «игрушечным адюльтером» зайдёт так далеко. Будучи уверенными в здравомыслии, когда надо, красавицы Розы, приближённые Тохтамышева благословили юную шпионку и на дальнейшее продолжение знакомства с «бешенным» Валеджаном, чтобы и на последующих подобных праздничных мероприятиях парень был надёжно изолирован от тех участников пира, с кем хотел бы почаще общаться сам Тохтамышев. И вот результат… Роза и Валеджан тайком от всех, кроме Гульнары с Динарой и их избранников Илюхи с Колюхой, уже длительное время были фактически мужем и женой. И у них через назначенный природой срок будет ребёнок. Только ведь прибьёт Розу Тохтамышев, – возможно, насмерть, – если каким-то образом унюхает о таком предательстве. Да и Валеджану не сносить головы…

О своём участии в пирах у Тохтамышева никто из девчонок и мальчишек своим родителям ни разу ни словом не обмолвился. В том числе и вся наша компания близнецов – Тамаре «шофёрке-ханум» и Николаю Захаровичу, которые, со своей стороны, тоже были грешны: неофициально сожительствовали друг с другом уже не первый год, иногда даже вместе, будто случайно, появляясь в интернате, чтобы навестить детей, как бы каждый своих.

Умалчивание о пирушках с не запрещаемым и неограниченным употреблением на них спиртного было понятным – ну, кому охота зазря по пустякам расстраивать «предков», да ещё подвергаться возможным наказаниям? А вот неуклюжие старания родителей скрыть от детей свои заметные с полувзгляда взаимоотношения вызывали недоумение и, отчасти, даже жалость. Во-первых, взрослым-то чего стыдиться и кого бояться? А во-вторых, почему бы им хоть под старость лет и не насладиться жизнью в

полную силу, по-человечески?