Интервенция США в Доминиканской республике 1965 года

Джонсон, между тем, хотел сделать для прессы заявление с оправданием широкомасштабной интервенции США все тем же коммунистическим заговором. Мартин присутствовал на совещании в Белом доме 30 апреля, на котором всегда отличавшийся грубоватым техасским стилем президент кричал: «Черт подери, у меня нет никакого желания сидеть сложа руки и дать Кастро возможность захватить этот остров. Да что мы можем сделать во Вьетнаме, если мы не в состоянии зачистить Доминиканскую республику? Я знаю, что напишут газеты в редакционных комментариях, но, черт подери, будет гораздо хуже, если мы ничего не сделаем, и коммунисты захватят эту страну»[491].

Министр обороны Макнамара советовал Джонсону в своем заявлении «не показывать пальцем в сторону коммунистов». Ведь было бы странно предполагать, что пара коммунистов может легко дестабилизировать любую страну под боком у США. «Все в США, кроме вас, могут говорить такие вещи, и нам не надо их доказывать, но там всего лишь кучка людей (коммунистов. – Прим. автора), и вы не знаете, пытается ли Кастро что-либо предпринять. Вам придется постараться, чтобы доказать любой группе (в общественном мнении), что Кастро сделал что-то больше, чем просто обучение этих людей, но и мы обучили многих, и он обучил многих. Думаю, что такие утверждения негативно отразятся на вашем собственном статусе и престиже»[492].

Макнамара мыслил логично: если и США, и Кастро готовили людей для работы в Доминиканской республике (причем все знали, что Штаты обучили тысячи доминиканских военных и полицейских, а Кастро – максимум пару десятков человек), то США как тренеры ни на что не годятся, раз пара обученных Кастро коммунистов может легко захватить любую страну в Латинской Америке.

Джонсон спросил Макнамару, сможет ли ЦРУ оперативно предоставить доказательства участия коммунистов в событиях в Доминиканской республике. Министр обороны ответил, что, возможно, ЦРУ и найдет людей, когда-то обучавшихся на Кубе, но вряд ли сумеет доказать, что все это контролировал лично Кастро с какими-то далеко идущими планами относительно Доминиканской республики.

В 17:40 30 апреля Макнамара и Джонсон вернулись к обсуждению доминиканского вопроса. Джонсон сказал, что если «…мы не захватим этот остров в течение 24 часов, то… никогда уже этого не сможем сделать. Может, я и ошибаюсь, но если так, скажите мне об этом»[493]. Макнамара и присутствовавший при телефонном разговоре Билл Мойерс в один голос повторили Джонсону, что любое его заявление об «обученных на Кубе коммунистах» лишь серьезно укрепит престиж Фиделя Кастро в Латинской Америке.

Во второй половине того же дня, 30 апреля, Мартин приземлился в Сан-Исидро. К тому времени папский нунций Кларисио уже выполнял посредническую миссию, пытаясь побудить обе стороны конфликта к прекращению огня, но, естественно, безуспешно: хунта, в точном соответствии с указаниями госдепартамента, не доверяла нунцию и ждала именно американского посредника. Хунта утверждала, что не хочет вести переговоры с Кааманьо, который якобы никого не представляет и является обычным бунтовщиком.

Еще 28 апреля нунций на американском самолете вылетел в Пуэрто-Рико, и Бош сразу же согласился с прекращением огня, но при условии, что в Доминиканской республике будет восстановлено конституционное правительство. Именно после беседы с нунцием Бош рекомендовал Кааманьо не проводить больше наступательных операций, чем и спас хунту от полного разгрома. Друг Боша Бетанкур был настолько потрясен этой близорукостью, что прервал с доминиканским экс-президентом все отношения и назвал его трусом: с точки зрения Бетанкура, Бош должен был немедленно и любым путем вернуться в Санто-Доминго.

Кстати, именно этого опасался и Беннет: он не исключал, что нунций может захватить Боша с собой. Поэтому посол США даже предлагал не пускать папского нунция обратно в Санто-Доминго.

Впечатления Мартина о хунте в Сан-Исидро были, мягко говоря, безрадостными. Он сообщил в Вашингтон, что эти «трусливые генералы» сидят и ждут, пока американские военные сделают за них их работу[494]. Генерал Йорк сказал Мартину, что никакой единой доминиканской армии уже не существует. Реальные силы хунты – это примерно 1500 пехотинцев и 150 танкистов (с дюжиной танков), боевой дух которых полностью подорван. ВВС, где остались лишь четыре машины и 900 военнослужащих, вообще можно пренебречь как боевым фактором. Две трети вооруженных сил расквартированы в провинциях и фактически сохраняют нейтралитет, но готовы присоединиться к любой стороне, которая одержит победу.

Напротив, у Кааманьо примерно 5000 хорошо вооруженных бойцов (включая элитных боевых пловцов и обученный американцами контрпартизанский батальон), не считая примерно 10 тысяч гражданских лиц, исполненных решимости раздавить хунту в кратчайшие сроки.