Интервью. Невиновны во сне

Так романтично, так убого и так трагично — человек, у которого «печенка пропита, а сердце разбито», как он хрипел и стонал в «Small Change»; человек, у которого «нет проблем с пьянством, разве когда выпить нечего» (Цитата из песни «Bad Liver And A Broken Heart» с альбома «Small Change».). И возможно, Уэйтс частично сам виноват в том, как воспринимают его фаны. Ни один артист не заходил настолько далеко, не воплощался так полно в своих песнях, не жил в изношенной шкуре потрепанного сукина сына, которому пересылают почту на угол Свиной и Бобовой.

— Это настоящая мания — создавать мифы о других и в некоторой степени о самом себе, — говорит он. — Направь на них свет, и если ты зачерпнешь воды в реке, это больше не река — это вода в банке. Направь свет на самого себя, и вот ты на сцене, и тебе есть что скрывать. То же справедливо для песен, родившихся из личного опыта. Это очень тонкая операция. Это как история. То, что ты решил опустить, — тоже часть истории.

Что ж, легко забыть, что все мифы были когда-то детьми, у них были любящие родители и где-то есть фотографии детского личика Тома Уэйтса, не выкурившего еще ни одной сигареты. Он родился 7 декабря 1949 года, сын учителей Фрэнка Уэйтса (преподавателя испанского языка) и Альмы Макмерри — родители разошлись, когда сыну исполнилось десять. Некоторое время он жил в Уиттиере, Калифорния, затем переехал с мамой на мексиканскую границу в Нешнл-Сити; он много времени провел в Мексике, особенно с отцом.

Теперь Уэйтс говорит, что как раз во время этих поездок в Мексику решил: музыка — самая подходящая для него работа. Песни разговаривали с ним, обнимали его, точно старые друзья. Мальчик, у которого на стене висели стихи Боба Дилана и который сам научился играть на соседском пианино, нашел все, что искал, в мексиканской балладе. Он не помнит, как точно она называлась, — а если бы и помнил, все равно придумал бы другое название, — только то, что это:

— ...наверное, ранчера, знаете, по радио, когда я ехал с папой в машине. — Он пропевает фрагмент на отличном скрежещущем испанском. — Может, эта.

Но что такого особенного в этой песне заставило его понять: он не просто фан, а человек, который может сам сочинять песни?

Тот случай, когда важнее, чтобы музыка любила тебя, — объясняет он. — Музыку любят все, нужно, чтобы она тебя любила. Есть люди, которые любят работать с животными — они без ума от животных, — но как быть, если выяснится, что животные их не любят? Очень многое вообще в руках. Это как медицина. Для каждой медицинской процедуры нужны две руки. Так и для музыки в большинстве случаев. Ну, то есть не так уж много написано пьес для одноруких пианистов... Вообще-то, я знал в Чикаго однорукого пианиста, я тогда много катался и выступал в клубах. Его звали Эдди Балчовски (Реальный персонаж чикагского художественного андеграунда.). Он был еще художником, воевал на Испанской гражданской войне. Отличный мужик. А песня, которую он все время играл, называлась «Без песни» («Без песни» («Without a Song») — песня композитора Винсента Юманса на слова Билли Роуза; впервые опубликована в 1929 г.). Знаете такую? Боб Дилан как-то процитировал ее на церемонии награждения. «Без песни ни одна дорога не уйдет за поворот. / Без песни». Элли лупил этой своей рукой по басам рояля, брал нижние аккорды, потом шел вверх и бил по октавам, а после посередине. Получалось круто. Как у Горовица (Владимир Самуилович Горовиц (1903—1989) — американский пианист-виртуоз украинского происхождения.)На культе’ у него было такое утолщение. Как небольшой палец, так что он мог им иногда что-то подцепить. Только это было... гм-м-м... О чем это мы говорили?

Нельзя винить зрителей за уверенность, будто человек на сцене и вправду ханыга, забредший через заднюю дверь с бутылкой виски в кармане драной куртки и стихами, написанными подноготной грязью. Он слишком долго и хорошо сживался с этой ролью — слишком много пил, слишком много курил, рассказывал снова и снова одни и те же истории. Уэйтсу, бывшему уличному пьянице со всеми его «идисьдачччвак», позволительно слегка преувеличить вчерашнюю ложь.