Интервью с Алексом Тарном - мы просто другие

«Послушай, старик, - говорил батюшка. - Ты ведь по сути уже православный. Читаешь Толстого, восхищаешься Достоевским и Гоголем. Музеи, в которые ты ходишь, сплошь увешаны новозаветными сюжетами, иконами, великим искусством Андрея Рублева. Ты отправляешься путешествовать в Кижи, на Валаам, по Золотому Кольцу, разбираешься в храмовой архитектуре, знаешь наизусть порядок деисусного чина и никогда не спутаешь Казанскую богоматерь с Владимирской. Почему бы не оформить это реальное положение вещей крестиком на шее? Зачем обманывать самого себя?»

На это было достаточно трудно возразить - особенно при тогдашнем прискорбном невежестве в области еврейской истории. Думаю, примерно так люди тогда и крестились - вовсе не из каких-то меркантильных соображений. Чужим ведь был не только иудаизм как религия - ассимилированные советские евреи полностью утратили всякую связь с прежней бытовой традицией, с богатейшей культурой местечек, с ивритом и идишем, с философскими сокровищами хасидизма. Еврейством для них был Лион Фейхтвангер: трилогия о Флавии, «Испанская баллада» и прочий суррогат. Они и представить себе не могли, что еще полвека тому назад крещение воспринималось не просто как предательство, но как смерть, или даже хуже смерти. «Выкрест» - русское слово; в местечках такой еврей назывался «мешумад» - от ивритского корня "шин-мем-далет" - уничтожить, стереть без следа.

СИМВОЛ ЕВРЕЙСТВА

- Абсолютно согласна с Вами, что для ассимилированных советских евреев, утративших (не по своей вине!) всякую связь не просто с корнями, традицией - со своей сущностью, символом еврейства были книги Шолом Алейхема (как Вы говорите, Лиона Фейхтвангера), песни сестер Берри, концерты Анны Гузик. А что сейчас является символом еврейства для нерелигиозного еврея?

- Да нет, Шолом-Алейхема уже почти не читали - именно потому, что он, в отличие от Фейхтвангера, не был суррогатом даже в переводе на русский. А что касается символа еврейства, то, как и в годы галута, таким сохранным ковчегом является религия, Тора. Она хранила народ в течение двух тысяч лет, в то время как отошедшие от религии исчезали, растворясь в других нациях. Правда, теперь ситуация не совсем такова. Ныне у нерелигиозных есть и другой вариант, помимо исчезновения. Он называется Израиль.

А вот тем, кто не ассоциирует себя ни с иудаизмом, ни с Эрец Исраэль, рассчитывать на сохранение еврейства не приходится. Впрочем, они и не рассчитывают: подобная национальная аннигиляция вполне согласуется с их собственными устремлениями. Что ж, как говорил Жаботинский, туда им и дорога. В нигил, то есть в ничто.

ИСТОКИ АНТИСЕМИТИЗМА

- Вы написали блестящую статью «Быть нами» об антисемитизме и его последователях. Согласны ли Вы с тем, что причина антисемитизма заключается в всходящей ядовитыми плодами зависти к еврейским талантам?

- Нет, зависть тут не при чем, как и многое другое. Вряд ли имеет смысл упражняться в поиске каких-то стандартных, банальных причин антисемитизма. Зависть, экономическая конкуренция, религия, таланты - все это полная ерунда, разлетающаяся вдребезги при первом же серьезном анализе. Если дело в религии, то почему выкрестов ненавидят еще сильнее? Если в конкуренции, то почему такую же ненависть не испытывают к другим конкурентам? Если в неумеренном богатстве, то почему режут бедных и убогих? Если в нищете, то за что убивать богатых и образованных? Если раздражает иная культура быта, то почему нападают именно на евреев, а не, скажем, на басков или кельтов? Таланты? Да мало ли талантов в других народах? Ксенофобия? Тоже не годится: клокочущая ненависть к евреям несоизмерима с любыми другими проявлениями ксенофобии.

Реальная причина лишь одна: стойкое чувство чуждости, которое испытывает к еврею любой нееврей. Подчеркиваю: любой, вне зависимости от образования, воспитания и интеллигентности. Все эти добавки могут загнать упомянутое чувство глубоко в подвалы сознания, но рано или поздно оно проявит себя так или иначе. Остается лишь гадать, в чем именно заключается природа этого чувства, но само его наличие не вызывает у меня никакого сомнения. Мы просто другие, вот и всё - другие кардинально, на принципиальном уровне. Что-то вроде инопланетян. Лучше всех это понимал Рихард Вагнер с его рассуждениями о еврейской музыке - еврейской не в смысле «тум-балалайка», а именно в плане метафизическом, на уровне ощущения рядом чужого, а значит, опасного существа.