Интервью с Алексом Тарном - мы просто другие

ХОЧЕШЬ БЫТЬ ЕВРЕЕМ? БУДЬ ИМ!

- Вы говорите: « Мы другие.» Мы, конечно же, другие! Но эта инакость все больше принимает центробежный характер: человек перестает ощущать необходимость быть евреем, так как ему не привито ничего из тех основ, которые и формируют еврея. Национальная аннигиляция, к сожалению, не является проблемой отдельно взятого еврея или отдельной семьи. Она довольно интенсивно превращается в национальную катастрофу: в диаспорах все увеличивается процесс смешанных браков, когда единственная драгоценность, оставшаяся у еврея, - его сущность - растворяется с появлением нееврейской мамы. И тут даже существование Израиля мало помогает. Конечно, особая специфика духовного состояния никуда не девается, но без подпитки она мало на что может влиять. И в результате нам остается только радостно повторять вслед за Жаботинским: «Туда им и дорога!»

- «Ему... не привито...» Вы уж извините меня, Елена, но это всё пустое. У каждого человека есть момент выбора, момент личной ответственности. Советским евреям тоже «не прививали» никаких еврейских основ. Что не помешало довольно многим решить так, а не иначе. А другим многим - решить иначе, а не так. В любом случае, это вопрос личного выбора и только. Хочешь быть евреем - будь им, вне зависимости от того, кто твоя мама. Не хочешь - иди другой дорогой - и тут уже никакая мама не поможет. В противоположность тому, что вы говорите, это именно что проблема «отдельно взятого еврея».　

СОЕДИНЕН С ИЗРАИЛЕМ

- В одной из песен, посвященной Иерусалиму, есть такие строчки: «Пусть не живу я в городе моем, но с ним союзом я соединен». Соединены ли Вы особыми связями с каким-либо местом на Земле?

- Конечно. С Израилем и соединен. С моим домом на склоне самарийского холма. С видом на вади Шило и на оливковые рощи. С особенным горьковатым запахом здешнего воздуха. С Иерусалимом и его строгой торжественностью, даже отчужденностью. С панибратски- свободным Тель-Авивом. С гортанным тайманским рынком в Рош-ха-Айн. С невыносимой жарой и коралловым рифом Эйлата. С черным базальтом Голан. С мистикой Цфата. С покоем Изреельской долины. С необъяснимым притяжением Иудейской пустыни. С уймой других мест. Я тут без малого тридцать лет, в этой неисчерпаемой Стране, изъездил и исходил ее вдоль и поперек и за это время успел лишь понять, что десяти жизней не хватит увидеть, услышать и понять все, что хочется. Это и есть «особая связь» - когда хочется увидеть, услышать и понять.

Я не знаю песни, о которой вы говорите, но догадываюсь, что хотел сказать автор этого стиха. Что можно не жить где-то, но тем не менее ощущать причастность. Так оно и есть. В наше время ты необязательно должен жить в Израиле, чтобы ассоциировать себя с ним, помогать ему и позволять ему помочь тебе.

Израиль принадлежит всем евреям - не только живущим там. Если ты ассоциируешь себя со Страной - она твоя. Как я уже сказал, это вопрос личного выбора.

Если хочешь быть евреем - будь им. Это ведь так просто.

А не хочешь - не будь. Только не подумайте, что я осуждаю тех, кто решает в пользу ассимиляции. Кто я такой, чтобы навязывать другим тот или иной выбор? Но при этом я не могу не испытывать недоумения и жалости при виде человека, который своей волей, по собственному желанию отказывается от драгоценного подарка - от чувства причастности к чему-то очень большому, способному составить смысл личного бытия. Человеку подарили чудесную скатерть-самобранку в ярком пакете с картинкой. Он увлекся пакетом, а скатерть выбросил... Вы говорили о национальной трагедии, но это трагедия личная. В конечном счете, никому нет дела до дурака с пакетом. С голоду-то помрет он, а не народ. Народ останется со своей скатертью.

Алекс Тарн

Быть нами