Интервью с Владимиром Путиным

В. П.: Да нет, пожалуй. Никакого диктата мы здесь не чувствовали. Здесь от нас самих очень многое зависело. Я в это время возглавил правительство Российской Федерации, а на правительстве в этих условиях лежит особая ответственность. Оно по конституции России является высшим исполнительным органом власти, и в основном на нем лежит ответственность за управление экономикой. Поэтому мы тогда достаточно быстро составили антикризисный план, который предусматривал поддержку отдельных, наиболее страдающих отраслей экономики. Основной упор был сделан на поддержку банковской системы, как кровеносной системы всей экономики. Мы пытались создать условия, при которых банки не только будут поддержаны со стороны государства и со стороны Центрального банка, но и обеспечат выполнение своей главной функции — кредитование экономики, реального сектора экономики. Это была реальная проблема и для нас, и для Штатов, и для Европы — в условиях больших рисков обеспечить прохождение финансовых ресурсов в реальный сектор[148].

Мы приняли план поддержки рабочих мест, борьбы с безработицей и поддержки отдельных наиболее пострадавших секторов, реального сектора экономики, например автостроения, авиастроения и некоторых других отраслей. Конечно, одна из важнейших задач заключалась в обеспечении выполнения всех социальных обязательств перед населением: своевременная выплата заработных плат, пенсий, социальных пособий.

О. С.: Это было трудное время.

В. П.: В целом нам это удалось сделать.

О. С.: Однако я помню, на Западе ситуация была пугающей. Было очевидно, что на свет опять был вытащен старый призрак — из-за промахов частных банков опять завели старую песню о необходимости диверсификации экономики.

В. П.: Я не могу с вами согласиться, что кого-то не удовлетворяло поведение наших частных банков. Возникли большие опасения, что, попав на так называемые маржин-коллы, то есть на возникшие в связи с изменениями в макроэкономике обязательства по выплате своих кредитов западным банкам, наши предприятия не справятся с ними, и все просили государство поддержать наши частные банки и компании, которые взяли кредиты в иностранных банках. Мы это и сделали. Через различные инструменты — через прямое финансирование, через квазигосударственные финансовые структуры. Мы не допустили ни одного серьезного промаха, должен сказать. Задним числом уже можно об этом сказать. Больше того, мы не изменили в худшую сторону структуру российской экономики, потому что в таких условиях и у нас в России, и в Штатах, и во всех индустриально развитых странах возникает большой соблазн увеличить государственный сектор. Мы на это не пошли, несмотря на то, что некоторые частные собственники крупных предприятий приходили ко мне как к председателю правительства и предлагали отдать государству свои предприятия за минимальные деньги — за рубль, лишь бы мы взяли на себя обязательства по выплате их долгов и сохранению необходимого количества рабочих мест.

О. С.: Это были автопроизводители?

В. П.: Нет, разные компании. Но мы не пошли на это, мы поддержали частный сектор, в известной степени даже спасли некоторых частных предпринимателей. Я должен при этом отметить, что сами представители бизнеса проявили большую зрелость. Это было, честно говоря, для меня несколько неожиданно. Они реально рисковали своими личными средствами, брали на себя ответственность, боролись за свои предприятия. В конечном итоге мы не только без потерь вышли из ситуации, но и государство на всех этих мероприятиях поддержки реального сектора экономики и частного банковского сектора даже немного заработало. То есть государство не только помогло частному сектору, но и заработало на этом. Это дает мне основания считать, что выработанные и осуществленные меры антикризисного характера были достаточно эффективны.

О. С.: Можно ли сказать, что в 2008 году ваши заигрывания с Западом закончились? Что период, когда вы встречались с Шэрон Стоун и демонстрировали проамериканское настроение, подошел к концу, что вы вступили в новую фазу?[149]