Интриганки

Толстые мутные кругляши стёкол в металлической решетке, что и составляет здешние окна, пропускали подкрашенный тёплый свет свечей изнутри. Но никого и ничего увидеть было нельзя.

Измученная разнообразными переживаниями, а более всего собственными страхами о сохранении тайны оттенков отношений между матушкой и мужем, герцогиня уселась на деревянный пол галереи, такой уютный после после каменных ступенек лестницы. Вытянула ноги, восстановила дыхание, успокоилась. И вдруг поймала себя на том, что улыбается.

-- А первый-то... очень не плох. Покусал, правда, зараза. Да и второй... если его не сразу... не так быстро...

Она довольно потянулась, удовлетворённо вспоминая четыре мужских ладони на своём теле.

-- Да уж. Это я круто... заелдырила. Или - меня? Но уелбантурила-то точно я.

Вспоминая только что произошедшее, несколько смущённо хмыкнула. Чуть не подавилась. Пришлось выплюнуть на ладонь маленький кусочек серебра, монетку, данную в оплату... её трудов.

***

Шесть лет назад, в 1162 г. Барбаросса принял закон о проведении денежной эмиссии. По его распоряжению вес миланского денария был установлен в 0,82-0,84 граммов 660-ой пробы серебра. Называют "империал".

Другие итальянские города тоже чеканят свою монету.

Веронская 230-ой пробы весит 0,35 гр, венецианская "скоделла" ("мисочка") при "империальской" массе содержит в два раза меньше серебра. Подобные монеты часто называет "пикколи". Основное платёжное средство в розничной торговле.

Каким-то аналогом "веронки" с ней и расплатились. "Дешёвка".

***

Сперва герцогиня хотела выкинуть монетку. Но потом, вспомнив сегодняшнее приключение, сжала в кулачке. "На память". И попыталась трезво обдумать ситуацию.

Продолжить путь в спальню мужа в таком состоянии... нечего и думать. С такими губами, грудями и... и жарко употреблённым остальным. Ещё: в ту сторону ушли её сегодняшние... "пикколисты". Есть риск снова с ними столкнуться. Или с другими такими же. А ей уже... хватит.

Вряд ли они её опознают. Как Ваня говаривал:

"Хочешь скрыть лицо - покажись нагой".

Уж она-то нынче... "показалась". Да и вообще: темно, платье на голове. Хотя... если пустить язычок второго в свой рот... он там хорошо освоился... Она осторожно погладила себя по груди. Вспоминая чувство мужской ладони, сжимающей, тянущей... Ущипнул, гад. Синяк будет. И здесь.

Кажется, её твёрдая уверенность, что "супружеская измена" в качестве основания для развода, ей не грозит... оказалась не столь твёрдой. Нет-нет! Конечно не сейчас! Сперва - признанный наследник! Да и потом... абсолютно секретно, тайно и шито-крыто. Очень редко, анонимно и при подходящих условиях... Но что-то в этом есть. Приятное...

Возвращаться тем же путём, как она сюда пришла... мимо храпящего пьяного бетмена... Она просто не найдёт дороги. И может нарваться ещё раз.

Тогда - вправо. Прихватив пояс, герцогиня посмотрела вслед ушедшим "пикколистам", довольно улыбнулась и двинулась в другую сторону.

Галерея обогнула здание, дальше - лестница во двор и открытые ворота. На фоне тёмного неба виден купол св.Бонифация, подсвеченный огнём костров на соборной площади - в городе продолжались празднества по поводу визита герцога. Это позволило сориентироваться.

Однако подойдя к воротам, Ростислава чуть не попалась: на улице стояли два местных стражника. Глазели в сторону отсветов костров, откуда доносились звуки музыки и весёлые крики.

-- Тут не пройти. Или...?

В голове всплыли разные истории, рассказываемые Воеводой перед сном. Как с ним было интересно и хорошо! И спать - тоже.

Стоя в тени забора герцогиня размахнулась и бросила на улицу заработанную такими трудами монетку. Пикколи удачно блеснул, отскакивая, зазвенел по булыжнику мостовой. Стражники посмотрели, побурчали и пошли искать. А Ростислава проскользнула через ворота в тень вдоль улицы и тихонько, прижимаясь к стенам, побежала на цыпочках в сторону дома, который был отведён ей под постой.

Здесь - уже свои. Свои - по-настоящему. На воротах - её люди, которые знают её в лицо. Перед спальней воины, которым можно доверять. Внутри - заспанная, хлопающая глазами Фрида. Которая, хоть и с задержкой, принялась помогать госпоже. Налить воды в тазик, скинуть платье. Сесть в горячую, очищающую, успокаивающую...

-- Э... Ваше... э... Их Высочество был очень страстен? Покусал вам...

Факеншит! Зараза.

-- Фрида, ты ничего не видела. Из вот этого. Поэтому ничего не сможешь вспомнить. Кто бы тебя не спросил. Даже твой брат на исповеди. Поняла?

-- А... да... но...

-- Бетман был пьян. Вдребезги. Ты видела. По дороге в каком-то тёмном коридоре он упал и заснул. Добудиться не удалось. Я пошла дальше одна в темноте. Заблудилась. Упала. Разбила коленки. Видишь? Выбралась на какой-то двор и вернулась домой. Поняла?

-- Да. Э... но у вас на левой груди...

-- А этого - ты не видела. Поняла? Давай полотенце, ночнушку и расчеши мне волосы.

Уже в постели, чувствуя, как расслабляется после сегодняшних трудов тело, на грани сна, Ростислава улыбнулась в темноту: