Интриги дядюшки Йивентрия

– Красивые, а запаха от них не дождешься, – заметив взгляд девушки, сказал Паскар. – Я, было дело, срезал несколько для… неважно. Срезал, а потом стыдно было.

Йозефик тем временем открыл багажник, чтобы достать чемодан. Там в гнезде из ободранной обивки сопел взъерошенный Йойк.

– Вот ты где. Выле-е-е-е-езай, – поднатужившись, Йозефик вытащил лохматую гирю из ее логова. – Учти, морда, котов здесь не трогай.

Белка смерила его усталым взглядом и вывернулась из рук. После серии внушающих опаску потягиваний зверь, беспардонно цепляясь за одежду, вскарабкался по Сьомирине и уселся у нее на плече. Девушку перекосило от тяжести.

Молодой человек вытащил чемодан из кожи не священных шаунских крокодилов и подивился тому, что тот нисколько не пострадал, несмотря на то, что крышка багажника была похожа на терку для моркови.

Паскар прохлюпал сапогами на крыльцо и постучал крохотным дверным молоточком в форме изморенного диетами и навязываемыми обществом представлениями о красоте дельфина. Через некоторое время дверь распахнулась, и туман улицы дернулся от мучительно уютного света. И дома пахло жареной рыбой и старой мебелью.

На крыльцо вышла высокая дама тактично умалчиваемого возраста, с суровым лицом, не лишенным, однако, некоторой привлекательности. Она была одета в строгое черное платье с длинными рукавами и высоким воротником. Чем-то она напомнила Йозефику надсмотрщиц из его интерната. Ей разве что длинной хлесткой линейки не хватало.

– Что тебе надо, Паскар? Опять за цветы извиняться пришел?

– Доброе утро, госпожа Гренн. Я тебе постояльцев привел. Жуть какие голодные и холодные.

– Вы, часом, не циркачи? Больно вид у вас придурковатый. Это я про вас по большей части, сударь.

Сьомирина прыснула, за что была испепелена и развеяна по всем сторонам света взглядом Йозефика.

– Зверюга ваша, часом, не медведь? Были у нас тут циркачи с медведем лет двадцать назад. Мы тут особо потехи над зверьем не жалуем, так что погнали их отсюда, а животину отпустили на вольные хлеба. Жаль только, медведь сдох. Не сразу, конечно. Лет через десять.

– У вас десять лет по деревне медведь гулял? – удивилась Сьомирина.

– Это не деревня, а гавань, – гордо поправил девушку Паскар.

– А кому он помешать мог? Знай себе рыбу лопал да на лисапеде катался. Вы зубы-то старухе не заговаривайте. В дом заходите. Думаете, больно мне надо, чтобы вы прямо на крыльце моем преставились? Что тогда люди скажут о бедной вдове? Еще сожгут за ведьмовство, мозги чешуйные. Девочку совсем заморозили! Скорее проходи, родная.

– Вот и пристроили вас. Побегу я, а то папаша небось уже весь извелся. Каждый раз так: сначала за борт бросает, а потом переживает – выплыву или нет. Тихого вам моря и всё такое.

Рыбак развернулся и пошлепал вниз по улице.

– До встречи, милый Паскар. Благодарю, что спас нас, – обернувшись на пороге, крикнула ему вслед Сьомирина.

– Проходи скорее, проходи, – подтолкнула ее хозяйка. – Нечего в дом сырость напускать. И не поощряй этого балбеса. Он и без этого вас в покое не оставит. Приезжих тут не много бывает, а новостей и того меньше. Этот младший Фыч наделен нездоровым любопытством ко всему, что к Ацедьё отношения не имеет, но при этом все его цели и мечты дальше нашей скромной гавани не ведут. Проще говоря, страсть как любит уши погреть.

Йозефик поторопился за вошедшей в дом Сьомириной. Он не знал, что его мучало больше: то, что она оказалась одна в чужом доме посреди самого мрачного рыбацкого поселка, какой он когда-либо видел, или то, что он остался один на холодной улице все того же поселка. Он взбежал по ступенькам и проскользнул в закрывающуюся дверь. Чемодан грохнул по косяку. Хозяйка и Сьомирина посмотрели на него со снисходительным укором. Йозефик смутился и стал тщательно вытирать ноги о коврик, чтобы хоть чем-то заняться.

Дом внутри выглядел на удивление богато. Стены покрывали темные деревянные панели с барельефами. Ничего связанного с морем на них не было, что странно. Но на второй этаж вела лестница, явно служившая в свои молодые годы на величественном фрегате. С потолка свисала ажурная кованая люстра, которая, однако, не горела. Ее работу выполняли вычурные бронзовые светильники с пузатыми абажурами, разбросанные тут и там. В доме было тепло и сухо.

– Оставьте пока чемодан здесь, юноша. Сперва я должна вас покормить, а то смотреть на вас страшно.

Хозяйка взмахнула рукой и пошла впереди. Они прошли через столовую с длинным столом, на котором одинокой корзинке с розами настойчиво до хамства пытались составить компанию два потемневших серебряных подсвечника. У стены между окон стоял древний сервант со слюдяными окошками, сквозь сепийную чешую которых подмигивали полированными боками соусницы, супницы, бокалы и помятая канистра. Йозефик так и вытаращился на нее. Хозяйка обернулась и увидела замешательство молодого человека.