Интриги дядюшки Йивентрия

– Еще как стоит, сударь. Эта волчья банда должна знать, кто тут хозяин, – поучительно сказал дворецкий. – В этом основа любой политики. А вот политики после похорон будет сколько угодно. Хлейнглогт – лакомый кусок, и многие не прочь его, мда, оттяпать. Лучше развяжите пояс, а руки в карманы засуньте. Вот теперь вы по-хозяйски выглядите. Чесать эти… уже перебор, сударь.

Они шли через толпу. Йозефик с удивлением отметил, что большинство гостей прячут глаза. Они изо всех сил демонстрировали свое воспитание и в упор не замечали молодого вир Тонхлейна. Но он чувствовал всю тяжесть взглядов, бросаемых ему в спину.

Похоже, получение наследства будет сопровождаться некоторыми проблемами и множеством невероятно выгодных предложений от людей, обычно говорящих на похоронах: «Мы были очень близки с покойным, и думаю, вы будете так же благоразумны, как и он, и отдадите мне то, что покойный не отдавал». И, несомненно, воздух будет влажным от фальшивых слез. В Йозефике булькнуло негодование, и он шепотом на весь зал сказал дворецкому:

– Клодвиг, нужно скорее разместить гостей. Долго они будут тут торчать, будто уличные попрошайки?

В зале прокатилась волна глотаемой обиды и расцветающих красным цветом ушей и щек. Плевок достиг цели. В кромешной тишине Йозефик и дворецкий прошли в другой зал.

– Великолепно исполнено, сударь! – похвалил Клодвиг. – Не успели избавиться от Старого Черта, как нам на голову Молодой свалился.

Йозефик довольно улыбнулся. Он впервые в жизни почувствовал себя продолжателем славных традиций, настоящим наследником и последним, во всяком случае пока, вир Тонхлейном.

– Неужели все мое участие в похоронах дядюшки сведется к сверканию голыми коленками? – ехидно спросил Йозефик.

– Нет, сударь, мда. Сейчас мы вас приоденем сообразно случаю. Припарадим и намарафетим – будете блестеть, как у кота… Мда. Сначала вам надо одеться, а потом будет потом. Я велел все ваши вещи перенести в кабинет старого господина Йивентрия.

– Замечательно, а то, по правде говоря, меня в этом халате в сон клонит.

Они шли по коридору, увешанному портретами родственников Йозефика и предков Йивентрия вир Тонхлейна. Родственники имели вид воинственный, даже более чем. Слово «убийственный» подойдет гораздо лучше. Независимо от времени написания портрета и мастерства художника глаза у всех были очень похожи. Стальные, безразличные взгляды. Если такой взгляд будет последним, что вы видели в вашей жизни, то умрете вы в полной уверенности, что вас похоронили еще при вас. Взгляды падали с портретов, как могильные плиты.

Ряд портретов сошедших в могилу родственников начинался с самого свеженького. Йивентрий вир Тонхлейн был запечатлен в масле в годы своего расцвета. Статный мужчина с выбритым до синевы подбородком и фамильным могильным взглядом. Одет он был в кожаный кавалеристский плащ поверх парадного мундира. Ногой он попирал разбитый орудийный лафет, укрытый вражеским знаменем. Рука его лежала на рукояти широкого палаша, вид которого был более уместен для вывески мясной лавки, а не на фамильном портрете. На шее Йивентрия висел орден с черной лентой.

Дворецкий шаркал по коридору и, не глядя на портреты, просвещал Йозефика. Столько бессвязной и несистематизированной исторической информации вперемешку с несмешными анекдотами и пикантными историями из жизни на молодого человека обрушивалось впервые. Он только и мог, что слушать и разглядывать портреты с разинутым ртом.

У портрета человека в вороненых доспехах, опирающегося на страшный меч, очень похожий на двуручную пилу, дворецкий почтительно остановился. Он ждал, когда Йозефик перестанет глазеть по сторонам и обратится весь во внимание. Проделал он этот маневр как профессиональный экскурсовод.

– Это ваш с дядей ближайший общий предок. Герцог Януш вир Тонхлейн, Великий Мастер Пепельного Ордена и Второй канцлер Сланого легиона.

Дворецкий ожидал бурного восторга, а получил только вопросительный взгляд Йозефика.

– Вы не потрясены, сударь?

– Чем? Я впервые слышу об этих организациях. Это что, сельские клубы ветеранов или еще что-то вроде того? – безразлично спросил Йозефик. – Идемте же, Клодвиг, мне надо переодеться.

– Мы никуда не пойдем, молодой сударь, – неожиданно жестко и непреклонно заявил дворецкий, нахохлившись, – покуда вы не поймете, насколько вам повезло принадлежать к столь прославленному и великому роду, как вир Тонхлейны.

Йозефика поразила та искренность, с которой возмущался старик. Такая искренность убеждает во многом. Даже в собственной значимости. Молодой человек понял, что его имя – это не только несколько букв в паспорте и на штрафе за неподобающее пользование общественным местом, но и огромная уйма покойников, стоящих у него за спиной. Которые много чего делали, чтобы он мог стоять сейчас тут и недоумевать.