Интуиция. Burnt in the USSR

Ох ты ж господи боже мой! Я же ему ключи не отдала от квартиры, чтобы он мои дневники взял!!! Это же надо такой дурой быть, я же лежала и думала, надо его попросить их забрать, если что, и, не знаю, в какое-нибудь издательство передать. А я все откладывала разговор, думала, поговорю – умру сразу, а не хотелось… Не хотелось… Девяносто семь лет, тридцать семь лет, как Гриша с Ирочкой погибли, а не хотелось… Жить всегда хочется. Вот и не сказала про дневники… Сорок две тетради.

Сцена 20

Инструктор

Как у тебя долгожители кучно легли. Ну слушай последнего и давай определяйся.

Стажер

А вы бы кого выбрали?

Инструктор

Стажер, мое мнение тут никого не волнует. Прежде всего тебя.

Сцена 21

Сергей Зятько, 41 год

Ох ты ж… Сюда целым прибыл. А там, наверное, не очень я целый.

Эх, Рыбкин. Кретин ты, конечно. Нет, я не жалею, я даже не задумался. Как увидел глаза этого Рыбкина, так… Он пацан совсем еще. Неуклюжий, бестолковый, зато честный. Была у нас заварушка, он сам даже огреб, но никого не сдал. А вот руки из жопы, ничего в них удержать не может. Он еще такой, знаешь, весь в веснушках, мать говорит, это в деда. К нам мать приезжала, она как чувствовала, говорит: «Сергей Иванович, я вам Кирюшу как отцу доверяю, он у меня один. Была у него сестра, да…» – и заплакала. А я уж спрашивать не стал. Чего сердце бередить, у самого две девчонки. Я, когда они палец режут, с ума схожу, а тут… Хорошая мамка у Рыбкина. Заботливая, но в меру. Не сидит на нем, как курица на яйце, хотя на Рыбкине надо бы. Я вообще не знаю, как он жить собрался. Мать вот беречь его просит, может, думает, он в старости заботиться о ней будет. Рыбкин будет! Это точно, только я бы многое отдал, чтобы к нему в руки в старости не попасть. Старость сразу закончится.

Знаешь, вот есть такие люди, добрые, хорошие, но такие непутевые, что одно зло от них. Ну хорошо, не зло, зло – это намеренно, просто один вред. Вот вроде бы помочь всем хотел, а все испортил. И непонятно – прощать таким или как. Ведь если с добрым сердцем, то вроде бы все прощать нужно. Я не знаю. Рыбкин, кстати, думаю, если каким-то чудом армию пройдет, должен о моих дочках хотя бы как-то позаботиться, ну они всем отделением должны, конечно, но Рыбкин больше всех стараться должен. А от его заботы, боюсь, одной беды жди. Ну, надеюсь, Маринка быстро замуж снова выйдет. Баба видная, еще и с работой, потом меня, наверное, как-то наградят, хотя от их наград толку никакого, посмертно особенно. У вас тут мои награды зачтутся? Не в курсе? Вот и я о том. У вас тут свои награды, я думаю. А эти – лучше бы квартиру дали. А то живем в двушке маленькой вчетвером. Ну точнее, жили… Нет, все равно лучше, чем в общаге. Если по-честному, то в армии сейчас все как надо. Я еще помню, как в двухтысячные было. Нищета… А сколько людей по глупости положили. Скажешь, я тоже по глупости. Может, и так. Но уж точно не от безденежья или предательства какого.

Просто таких, как Рыбкин, нельзя в армию брать. Опасно для всей страны. Он и не хотел. Говорил, возьмите санитаром. А куда его, лба здоровенного, в санитары? Руки как ласты. Вот он, дурень, гранату в ластах и не удержал. И что мне делать было? Стоят двенадцать оболтусов, и Рыба над гранатой. Глаза стеклянные. Ну как можно было ее выронить?! Я войну прошел, выжил, а тут… Мне, чтобы прыгнуть, Рыбкина аж оттолкнуть пришлось. А когда падал, время остановилось. Но жизнь не пролетела. Вспомнил Серегу почему-то. Тезка мой. У нас его засранец фартовый в роте прозвали. Они на машине ехали, а он фасоли наелся, попросил тормознуть, выбежал в лес, вернулся – машина в клочья. Он чуть с ума не сошел, всех своих пацанов потерять… А потом за неделю до дембеля в засаду попал, два часа отстреливался, патроны кончились, он себя подорвал. Так вот я на гранате лежу, вспомнил Серегу, думаю, жди, братан, еще одного Серегу фартового… А маму Рыбкина я не обманул, слово сдержал. Знаешь, вот только о чем жалею? С женой не помирился. Разосрались в хлам. Из-за ерунды. Спали на разных концах кровати. Утром торопился, не помирился, не поцеловал. Она меня с войны ждала, а я… Она же теперь тоже жалеет. Еще как. Надо было помириться утром. Надо.

Сцена 22

Инструктор

Вот теперь все тринадцать. Ну что, решил? И ты помни, что не должен как человек на Земле рассуждать. Ну вот, к примеру, может, дочери этой, что заглушку забыла открыть, и не надо просыпаться, может, ей сюда лучше сразу со всеми ее обстоятельствами, может, она проснется, поймет, что маму упустила, начнет себя винить в ее смерти и на этой почве рак получит, умрет тяжело, а может, и открыта заглушка и всё в порядке, тут же не сто процентов эта женщина помнит. И ты мне все-таки про того мужика, что не вытащил из проруби, расскажи, зацепил меня…

Стажер

Тот, что сгорел?

Инструктор

Ага.

Стажер

Расскажу, а можно сначала вы мне свою историю расскажете?

Инструктор

Чего это вдруг?

Стажер

Мне без этого не выбрать.

Инструктор

Интересный заход.

Стажер