Инженер и Постапокалипсис (СИ)

До чего же горестно мне было видеть, что с ним сотворили бездушные мерзавцы из лечебницы: здоровый, морально стойкий человек сломается от всего того бесчеловечного отношения, которым окружали они попавших в их руки жертв, а что говорить про психически больного, слабого и уязвимого? Эндрю ничуть не уступал мне ни в ширине плеч, ни в физической силе, разве что чуть пониже меня был, но теперь он отчаянно рыдал в голос, держась за мою руку, как ребенок… Да что уж там, и сам совсем недавно рыдал, как ребенок… Со своих рук можно смыть практически все, но только не кровь — она все равно навечно останется на них, потому что если у человека и нет на что-либо права — так это на лишение жизни себе подобного. Все наши загубленные души были на их совести.

Несчастный пациент что-то кричал сквозь истерику, совершенно не справляясь со своими надрывными рыданиями и цепляясь за меня обеими руками.

— Все хорошо. Все хорошо, — повторял, также обнимая его и смотря в одну точку перед собой.

Справившись кое-как со своими слезами, Эндрю поднял широко раскрытые глаза на меня. Для него, должно быть, выглядел восставшим из мертвых, не иначе.

— Слишком жив… Ты слишком жив… — с щемящей душу смесью трепета и неверия в собственные слова проговорил он, рассматривая меня и все еще всхлипывая.

Как же долго мне этого не хватало! В этом пациенте был уверен, практически как в самом себе: мне было известно, что за этим депрессивным, отрицающим всякую надежду больным скрывается очень добрый и отзывчивый человек, который просто не умеет контролировать свои порывы и страхи. Только теперь начинал понимать, что в таких условиях вынужденным и без того ежечасно бороться со своим собственным сознанием психически больным было попросту нереально управлять собой.

— Невозможно быть слишком живым, Эндрю, — измученно улыбнулся, — человек может быть либо живым, либо мертвым, это — взаимоисключающие понятия.

Оглядел его: да, это безусловно был тот самый человек, с которым у меня тогда сложились самые теплые отношения из всего отделения. Вот только теперь он выглядел в разы хуже, чем неделю назад: тяжелые испытания и отсутствие хоть какой-то моральной поддержки окончательно уничтожили его. Теперь его изуродованное обширными ожогами лицо выглядело совсем поникшим и осунувшимся, он совсем потерял волю к жизни. Вернее, не потерял. Ее у него отобрали. Также не мог не обратить внимания на ужасные кривые порезы у него на обеих руках: их определенно не было раньше, потому что не заметить такое во время своих смен не мог.

— Как ты чувствуешь себя? — поинтересовался, стараясь попутно прислушиваться к тому, что делается в коридоре.

— Ничего… — странным, словно отстраненным тоном отозвался Эндрю. — Что случилось?

— Я тебе сейчас обязательно все объясню, но не здесь. Мы должны уходить отсюда, давай выберемся в другое место и поговорим, — сказал ему и выглянул с опаской в коридор.

Убедившись, что пока все спокойно, и никакой угрозы поблизости не наблюдается, вывел Эндрю в коридор. Он лишь с готовностью следовал за мной, кидая в стороны перепуганный взгляд, который невольно задерживался на мертвых телах и кровавых следах, и постоянно повторял себе под нос едва различимое:

— Столько мертвых… столько мертвых…

— Здесь погибло много людей, — так же негромко пояснил ему, стараясь поскорее увести его от леденящих кровь картин, — но мы с тобой обязательно выберемся.

Как-то незаметно для себя самого перестал переживать только за свою собственную жизнь и раздумывать над своими недавними поступками: теперь меня больше всего волновало, как несчастный Эндрю отреагирует на такое количество запредельной жестокости вокруг нас. Не приходилось сомневаться, что обилие изувеченных, убитых с особой ненавистью и злобой мертвецов скажется на состоянии психиатрического пациента пагубным образом. Понимал, мне придется делать все, что будет в моих силах и даже за их пределами, чтобы спасти этого человека не только физически, но и душой — он был абсолютно беспомощен перед лицом того зла, с которым мы столкнулись, и теперь полностью зависел от моих слов и решений

Мы повернули направо, и увидел автоматические двери, ведущие в очередную очистительную камеру дезинфекции. За то время, что бродил в мрачных стенах психушки, эти двери стали для меня неким спасительным маяком — открыть большую их часть пациенты не могли из-за отсутствия у них электронных пропусков, а попытаться отыскать такой у кого-то из убитых ими же сотрудников они не догадывались.

— Пойдем сюда, — обратился к Эндрю, приставляя к считывающему устройству чип пропуска, — не переживай, через такие камеры уже проходил неоднократно. Главное, помни, когда мы окажемся внутри, нужно будет закрыть глаза и задержать на несколько секунд дыхание — раствор, который распыляется там, не токсичен, но если он попадет на слизистую, будет неприятно.