Инженер страны Советов

Внезапно откуда-то снизу прямо крыло в крыло с истребителем Коновалова вынырнул "мессер" и его пилот отчаянно жестикулировал, показывая руками, чтобы советский самолёт отвалил в сторону. В конце-концов немец просто махнул рукой и выразительно покрутил пальцем у виска. Видя, что его не понимают, немец несколько раз показал пальцем на Коновалова, потом на себя и махнул рукой вперёд. Мол, веди, давай.

– Парни, я ни фига не понял, но похоже, что немец показывает мне, чтобы я шёл вперёд и вёл всех к нашим. Оттянитесь чуть назад и будьте готовы валить их всех, а я пошёл вперёд, – Коновалов чувствовал, как пот ручьём течёт из-под шлемофона. Вся эта ситуация ему очень не нравилась. Он прибавил газ и, обливаясь потом и каждую секунду ожидая ударов снарядов и пуль по обшивке, вышел перед "мессерами", прямо под их пушки. Немцы не стреляли, однако на попытку одного из Яков приблизиться к транспортникам ответили предупредительной очередью перед носом самолёта.

– Роща, я полста седьмой, – Коновалов принялся вызывать по радио родной полк, – Веду домой гостей. Приготовьте встречу на поле.

– Полста седьмой, я Роща. Какие, нахрен, гости. Что ты несёшь?

– Роща, я полста седьмой. В гости веду двух пузатых, один из которых дымит, одного почтальона и четырёх злых мелких. Приготовьте встречу на поле и с перепугу не начните стрелять.

На посадку первым пошёл подбитый "юнкерс", который всё же смог дотянуть до полосы. За ним сел второй транспортник и связник. "Мессеры" заходили на посадку сразу парами. Первый "юнкерс" уже зарулил в сторону от стоянок поближе к лесу и, развернувшись, заглушил двигатели. К нему уже бежали все, кто находился на аэродроме, не забыв прихватить оружие. Пара техников даже взяли в руки по здоровенному дрыну, с которыми и бежали сейчас к севшему немцу.

Остальные "гости" так же откатились к повреждённому "юнкерсу". Дверцы транспортников открылись и оттуда из каждого на землю выпрыгнули по одному человеку в пятнистом зелёном обмундировании и в пограничных зелёных же фуражках. У каждого из них в руках было по немецкому ручному пулемёту, которые они тут же направили на подбегавших.

– А ну, вашу мать, назад! – громко закричал один из "зелёных", при чём на русском языке, да с добавление пары ядрёных выражений, в которых вкратце умудрился рассказать о своих очень близких отношениях со всеми родственниками по женской линии всех собравшихся, – Врача сюда и начальника особого отдела, быстро!

На попытку одного из бойцов роты охраны подойти ближе он вскинул пулемёт и дал короткую очередь в воздух. Из приземлившихся немецких самолётов из каждого выскочили ещё по одному "зелёному", но уже вооружённые автоматами и залегли укрывшись за шасси и беря на прицел подбежавших бойцов и техников. Не известно, чем бы всё закончилось, если бы из подбитого юнкерса не высунулась женщина и не закричала.

– Врача сюда, быстрее! Тут раненые дети!

Слова о детях вообще вызвали на мгновение ступор у всех, а когда женщина начала подавать одному из "зелёных" маленьких детишек, то все подались, было помогать, но были остановлены очередным грозным окриком и наведёным стволом пулемёта.

– Всем назад! Сюда только медик и особист!

Коновалов сразу после посадки побежал к немецким самолётам. Успел как раз в тот момент, когда из салона подбитого им "юнкерса" бережно, словно величайшую ценность, женщина подавала стоящему на земле "зелёному" крохотную девочку в окровавленном платье, перемотанную бинтами, сквозь которые было видна кровь. Холодный пот прошиб старшего лейтенанта от осознания того, что это именно он расстрелял самолёт с детьми и, возможно, кого-то из них убил. Не помня себя он дрожащей рукой потянулся к кобуре. В самый последний момент, когда ствол ТТ уже упёрся ему в висок, кто-то из стоящих рядом увидел это и сильно ударил по руке. Раздался грохот выстрела и пуля ушла в небесную высь. На выстрел подбежала та женщина, что подавала детей из самолёта и, взяв ладонями голову Коновалова, повернула его лицом к себе, глядя в его обезумевшие от осознания свершённого, глаза.

– Спокойно, старший лейтенант, спокойно! Это не ты! Слышишь меня?! Не ты! Это ты стрелял по нам? – Коновалов заторможено кивнул, – Ты попал по крылу и по мотору, но детей не задел. Их ранили во время обстрела при погрузке. Ты слышишь меня?! – она с разворота залепила ему звонкую пощёчину, от которой лётчика отбросило на пару шагов, – Приходи уже в себя, твою мать! – громко заорала она, – Дайте кто-нибуть ему спирта грамм двести.

Откуда-то в руках лётчика появилась открытая фляжка, на которую он уставился пустым взглядом. Потом вдруг встряхнулся и приложился к горлышку, глотая чистый спирт словно это была вода. Наконец он оторвался о фляжки и стянул с головы шлемофон. Собравшиеся вокруг с ужасом смотрели на него. Ещё пару часов назад чёрные как смоль волосы были абсолютно белыми.

А у самолётов шёл тяжёлый разговор.