— Мартыну — мое почтение… Как встречусь с вами, так, понимаете, и вспомню: лошадку-то у вас отнял тогда. Очень печально, вы уж извините… не мог, знаете, — тараторил он, суетясь возле нар. — Нелепый приказ, а поди, ослушайся начальника — не рад будешь. Я, понимаете, отказывался: неудобно, мол, и все такое, а он как закричит на меня, как затопает!..
— Ты говорил уже, — напомнил ему Забава.
— Дынников, он ведь ужасно грубый, — будто не расслышав, продолжал Макар Макарыч. — Он буквально затравил меня… И я очень доволен, что наконец от такого избавился… К большим делам Дынников не способен — до сих пор прорыва не может изжить, а в гавани — все через пень колоду.
— Слушай, Макар Макарыч, — остановил Иван, — ты, наверно, знаешь… Поговаривают тихонько насчет того, что в кассе денег весь год не будет?
— Ну?!. не слыхал что-то… А почему это?..
— Да не знаю… Я только стороной слышал: будто все ассигнования завод исчерпал, а теперь будто бы приходится свертывать строительство-то.
— Э-эх! — привскочил Подшибихин. — А это, понимаете, очень важно!.. Людям, значит, скорее уходить надо?!. Вот это — да-а!.. — И видно было, каким злорадством загорелись его маленькие дымчатые глаза. — Правильно: прогорит этот Дынников, прогорит… Но что всего хуже — о живом человеке совсем не заботится. Зато на мелкие интриги, понимаете, да честных людей позорить — мастак!..
— Самому-то ему тепло, — поддакнул Мокроусов, поднимаясь с нар. — Он не нуждается, а нам… впрочем, до морозов и здесь можно. А к зиме выстроят, ежели деньги будут.
— Едва ли, едва ли, — заторопился гость, необычайно подвижной и беспокойный. — За это и критикуют. — Подшибихин лихо щелкнул замочком портфеля и подал Ивану свежий номер постройковой газеты. — Вот поинтересуйтесь.
Забава прислонился к косяку двери, чтобы светлее было, и принялся читать, а Макар возился на табуретке, оборачиваясь то к чтецу, то к Мартыну.
В настоящее время на площадку большими партиями поступают строительные материалы, которые сваливают вдали от объектов работы. Ни десятники, ни бригадиры, ни тем более инженеры за состоянием труддисциплины не следят, за порядком очередности разгрузки не наблюдают. В снабжении восьмитысячного коллектива строителей мы встречаем большие трудности — хлебозавод ежедневно недодает строительству четыре тонны хлеба, а фабрика-кухня — триста обедов. Нарпит и начальник строительства знают об этом, но тревожные сигналы их не тревожат. Люди самоуспокоились, хотя программа выполнена меньше чем наполовину.
Бараков не хватает. Все эти недостатки вредно отражаются на работах. На всех участках, особенно в гавани, много путаницы. — «Хозяина не найдешь», — жалуются строители. Десятник дает одно распоряжение, техник — другое, прораб — третье. Кого слушать?
Переделки на барачных поселках достигают 20 проц. всех работ, а инженеры сидят в кабинетах и оттуда руководят.
Пора прислушаться т. Дынникову к этим сигналам.
Макар Макарыч привставал, опять садился и все ловил Забаву за локоток:
— Правильно ведь? хорошо?..
— Совершенно резонно, — определил Иван. — Это вы писали?
— О что вы! разве я решусь!.. Конечно, я имею право подмечать недостатки… покритиковать. Я — маленькая собачка, а он — большая, и обе имеем право лаять… Но я-не осмелюсь: он очень мстительный, он дожмет до конца.
— Но тут ничего особенного нет… тем более, псевдоним «Альфа», — это секрет редакции.
— Ну да… Я, конечно, молчать не стану… Я кое о чем в райкоме поговорил… там мнения о нем, я бы сказал, не очень высокого. — Макар Макарыч говорил, точно нитки мотал и все путал, а насчет райкома, наверно, врал, чтобы придать себе больше весу.
Вскочив, он сделал вежливый шажок вперед и толстым пальцем указал на другую статейку. Иван начал читать дальше.